Не хочу в Нормандию!

Не обращая внимания на мой протест Джейн открыла чемодан и стала с энтузиазмом показывать подарки от московского бой-френда. Лапти по размеру подходящие для американской кошки Джейн, наверняка, тоже маленькой и старой, открытки с видами столицы, и прочий арбатский ширпотреб. Особую гордость Джейн испытывала, демонстрируя расписной Павло-Пасадский платок, который тут – же повязала на пояс:

– Так польечу! Я тоже фром Сайбиръя!

Этот финт раскрепощённой американским образом жизни секс-бомбы моментально возымел должный эффект. Огромный серебристый зал ожидания загранрейсов дальнего следования, казавшийся поначалу безлюдным, оживился. Из дальнего угла кафе оторвался от экрана ноутбука тощий сутулый гражданин неизвестного государства и теперь неподдельно заинтересованно взирал на Джейн. Заулыбалась и радостно зааплодировала, одетая во всё белое, низкоросло-черноголовая группа японских туристов.

Но особое внимание заслужила Джейн от странной компании мужчин ярко выраженной цыганской внешности, усыпанных золотыми украшениями (толстые цепи были даже на щиколотках) в аляповато-ярких рубахах. Громко галдя, как и положено табору, они, не стесняясь показывали пальцами на толстый зад Джейн, драпированный платком, двигались к нам. «Боже, что сейчас будет?! Не хватало ещё проблем с цыганской диаспорой! – страх моментально сковал меня, – Как отвязываться будем?»

Но бесстрашная Джейн, напротив, видимо решила закончить свои дни в цыганской кибитке, по Бессарабии кочуя. Она нарочито выставила свой необъятный зад и стала им призывно трясти, всколыхнув ещё не тронутые залежи целлюлита. Ромалы впечатлились и стали, громко цокая, щёлкая пальцами, наперебой восклицать: