Не ходи служить в пехоту! Книга 5. Генеральский штаб

УРЭКБ говорило о том, что вся электронная компонентная база будет импортной (азиатской, преимущественно китайской и тайваньской) Для начала производства Минобороны придётся профинансировать создание целой отрасли промышленности. И тут цена вопроса уходила в миллиарды долларов.

В свою очередь Главное управление вооружений, опираясь на докладную записку министерства экономического развития и торговли, докладывало, что спрос со стороны российского бизнеса на нашу электронную компонентную базу будет низкий, и конкуренции она на мировом рынке не выдержит, то есть вложения никогда себя не оправдают. Тем более никогда не оправдают себя вложения в разработку поршневого двигателя, поскольку он будет в основном востребован в военной промышленности, а все платежеспособные страны, как правило, находятся вне зоны влияния России.

НГШ как-то безадресно, словно про себя, проронил фразу, что мы же не собираемся воевать одновременно со всем миром. Поссоримся с НАТО, но отношения с КНР из-за этого не испортятся, и напротив, поссоримся с КНР, страны НАТО смогут поставлять. В любом случае, абсолютно всё мы не сможем у себя производить. Не могут это сделать ни США, ни КНР, ни Евросоюз в разной степени. Над развитием отечественного производства должны думать Минэкономразвития, Минпром и правительство в целом, а не Генштаб и Минобороны. Наше дело – обеспечить войска нужным образцом вооружения, а кто это сделает, для армии вопрос второстепенный.

После этой фразы НГШ я окончательно утвердился во мнении, что надо закупать эти образцы вооружений у иностранцев, налаживать у себя производство того, что можем делать, закупать то, что не можем производить.

Только я начал докладывать о сути вопроса, как НГШ меня перебил и начал задавать вопросы. Стартовали с обсуждения необходимых мероприятий: от укрепления существующих военных представительств на предприятиях промышленности, на которых планировалось разместить заказ, до конкретных подразделений в полках и бригадах, системе подготовки специалистов и их количестве, техническом обеспечении и ремонте, хранении. Все расчёты были, и я их мог обосновать, опираясь на мнение иных органов военного управления. Быстро подошли к самому сложному для меня и ещё не испытанному вопросу – конкретных нормативов боевого применения в соответствии с предполагаемыми тактико-техническими характеристиками. НГШ глубоко погрузился в мои расчёты и их обоснование. Особенно во всё, что касалось обработки и передачи данных на существующих в данное время средствах связи и управления. Вот это и было самое слабое место, то самое бутылочное горлышко, которое с учётом существующего положения дел грозило перевести нужное дело в бесполезно потраченные деньги. Начальник управления часто и дельно меня дополнял, всё-таки я несколько переволновался. Я был ему благодарен за это.

Начальник управления в ходе разговора заметил:

– Всё это надо будет отрабатывать и дорабатывать после экспериментальной войсковой эксплуатации.

НГШ исподлобья резко и внимательно посмотрел на генерала. Этот его взгляд я прочитал сразу, и означал он только одно: не надо сотрясать воздух очевидными словами.

Мы разобрали расчёты по нормативам боевого применения (при этом обсудили их демократично, совсем просто, по-офицерски). Это были именно мои расчёты, основанные на многих критериях, общим числом более сорока. Но важность каждого была мной присвоена чисто субъективно, и я представил это факультативно. С другой стороны, всё подчинялось нормальной военной, инженерной логике, основанной на опыте и знаниях. Простая логика – если по первому критерию ноль, то и по второму ноль, железобетонно. То есть я ушёл от пространных объяснений и сразу обосновал факультативность и субъективность расчёта важности каждого критерия, но установил простую последовательность и взаимозависимость. Несложно и надёжно. Как меня и учили в моём ВОКУ.

Мой богатый войсковой опыт привёл к понятному упрощению и не вызвал возражений. Почему? А вот тут и проявилась значимость того, что называется опытом службы. Каждый из нас, несмотря на пропасть в занимаемых должностях, понимал всё. Пара примеров, которые я дал после своих расчётов, подвели нормальный итог. Оператор этого образца ВВТ – солдат-срочник, служит один год, вероятность, что он от звука может потерять на какое-то время самообладание, была немалой. А если тот, кто отдаёт команду на поражение выявленных целей противника, допустим, полная противоположность этому солдату – опытнейший боевой офицер, но совершенно не привыкший смотреть в монитор, и у него этот монитор не переносится воображением на рабочую карту командира с отработанной обстановкой – тоже беда, да ещё в динамике боя. Хорошо, что не стал юлить и хитрить, видимо, эта прямота и честность понравились НГШ. Я это почувствовал. Однозначно, эти расчёты нормативов боевого применения были одной из основных причин того, что НГШ решил лично поговорить, нормально расспросить и разобраться.