Не ходите девки в лес

Получилась очень неприятная для меня картина. Не став кривить душой, я призналась сама себе, что не сделала ничего. То есть, с Жориным человеком не встретилась. В расследовании не продвинулась ни на шаг. Про разговор с подростками вообще лучше не вспоминать – настолько жалко и глупо все это выглядело, а главное, не принесло никакого результата. Меня спасла, как я понимаю, случайность – они просто перепутали меня с Полиной, которая, видимо, уже успела начистить им фэйсы.

А если к этому добавить еще то, что я потеряла все деньги, да еще при таких ужасных обстоятельствах…

Господи, что я буду говорить Полине, как оправдываться? Ведь этот просто кошмар! Она же будет меня теперь презирать до конца жизни! А Жора? Что скажет Жора? А если они все расскажут Кириллу?

Я прямо представила себе, как подпрыгнет от радости мой бывший муж, когда узнает, какой я оказалась растяпой. А потом будет со вздохом разводить руками и говорить: «Вот видите, я всегда знал, что она такая. Я же говорил! И как только этот человек воспитывает моих детей! Прямо сердце кровью обливается!»

Кириллу только дай возможность меня покритиковать – он может делать это сутками.

После таких мыслей мне захотелось утопиться в речке. С камнем на шее. Я даже хотела отправиться на поиски этого камня, но что-то меня удерживало. Что-то забрезжило в моей мозгу, какая-то еще не оформившаяся до конца идея.

Я сидела на лавочке и болтала ногами, думая о своей несчастной жизни и ломая голову, как безболезненнее с ней расстаться, как вдруг услышала знакомый голос:

– Оля! Привет! Слава богу, я тебя нашел!

Я подняла голову и увидела Жору Овсянникова. Он сидел в машине, высунув голову в окно и с улыбкой смотрел на меня. В этот момент Жора показался мне самым родным на свете человеком.

– Жора! – воскликнула я и кинулась к нему на шею.

Жора вышел из машины и подхватил меня. Я прижалась к его груди, чувствуя, как горячие слезы обжигают мне щеки.

– Оленька, успокойся, все будет хорошо, – Жора гладил меня по спине. Он, очевидно, думал, что я так убиваюсь из-за Полины. Да, конечно, из-за нее тоже, но если б Жора знал, что я наделала… Вернее, если б он знал, что я ничего не сделала…

– Жора, Жора, – я захлебывалась рыданиями.

– Господи, да что с тобой? – Жора удивился и даже испугался моего затянувшегося плача. Зная меня, он, наверное, опасался, как бы это не перешло в истерику, а потом в долгую депрессию.

– Жорочка, если б ты знал, что я натворила! – проговорила я, качая головой.

– Да ладно, мне не привыкать! – улыбнулся Жора. – Ну-ка прекращай плакать и давай спокойно поговорим. Где у тебя носовой платок?

Я полезла в карман и извлекла платочек, оказавшийся после моих вчерашних брожений по лесу в непотребном состоянии.

Жора полез в карман брюк и достал свой платок. Он оказался существенно чище. Я вытерла слезы и громко высморкалась. Жора поморщился, но ничего не сказал.

Мы присели на лавочку, и я принялась рассказывать. историю с ограблением я сильно смягчила. Вернее, смягчила степень своей вины. А еще точнее, я не стала говорить, с какой целью я шла в кафе. Я сказала, что просто захотела перекусить, тут подсели двое парней, потом затащили меня к себе домой и хотели убить. Не знаю, поверил мне Жора или нет, но, во всяком случае, перебивать не стал и выслушал до конца. Правда, когда я спросила у него, написать ли мне заявление, Жора почему-то посоветовал не писать.

– Оля, ты смогла бы найти, где находится тот дом, куда тебя затащили?

Я задумалась и неуверенно ответила:

– Не знаю… Попробовать надо.

– Ну какие-нибудь опознавательные знаки ты помнишь?

– Там… Машина стояла, – припомнила я.

– Какая машина? – оживился Жора. – Модель, номер?

– Ну номер-то я, конечно, не запомнила. Но точно помню, что это были «Жигули». По-моему, синего цвета…

– Синего? – Жора резко повернулся ко мне.

– Ну да, а что?

– Ничего. Просто припомнил один разговор.

– Жора, я, кстати, тоже хотела поговорить насчет этой машины, ты мне напомни потом, а я пока дорасскажу.

Дальше я рассказала про подростков, а под конец, краснея, выложила историю с конфетами, говорить о которой мне было больше всего стыдно. Я чувствовала себя, как Шура Балаганов, перепиливший гири гражданина Корейко в надежде, что они золотые.

Тут Жорины брови поползли вверх.

– Так, Оля, – он легонько похлопал мне по плечу. – Ты уверена в том, что говоришь?

– Да, а что? – спросила я, боясь, что Жора принимает меня за умалишенную.

– Дело в том, что я не посылал к вам никакого человека! – выдал Жора.

Я почувствовала, как у меня в голове забулькала какая-то каша. Я ничего не понимала, абсолютно ничего!

– Как не посылал? – пролепетала я, хватаясь руками за лавочку и боясь упасть, так как во всем теле ощущалась липкая слабость. – А кто же тогда это был?

– Не знаю, – серьезно ответил Жора. – Я просто подумал, что нет смысла кого-то присылать, потому что я сам смогу приехать после обеда. Вот я и приехал, чтобы рассказать тебе новости. А ты мне говоришь совершенно невероятные вещи.

– Господи, Жора, я боюсь! – снова заплакала я.

– Чего ты боишься? – удивился Жора.