Не ходите, девки, замуж… или… ЛОШАДЬ БОЛЬШАЯ

Васька заметно напряглась, пытаясь слиться со стулом, с ужасом ожидая безобразной сцены ревности… Но тут…

– Конечно, ласточка, иди развейся! – позволила тётка, не дав племяннику раскрыть рта.

Михей смерил жену тяжёлым пристальным взглядом, не предвещавшим ничего хорошего, но… А что ему оставалось делать? Старших в их роду принято уважать, пусть то и женщина, потому чуть помедлил и, не решаясь перечить, покровительственно подтвердил:

– Иди, дорогая… муж дозволяет! – сыто раскинулся на стуле. Этакий царёк.

«Ещё этого не хватало… – расстроилась Василиса. – Да хоть пойди я, хоть откажись – всё одно вызову недовольство…»

Неохотно встав, сунула ладошку в протянутую руку кавалера и, понуро опустив голову, направилась с ним на середину зала, где уже топтались несколько пар. Незнакомец осторожно приобнял девушку за талию, уверенно ведя в ритме медленного танца. Несколько минут молодые люди молчали. «Скорей бы, что ли, танец закончился…» – нервно думала девушка, чувствуя на своём лице, совсем близко, буквально в нескольких сантиметрах, изучающий взгляд партнёра.

– Не пара он тебе… – наконец вымолвил тот едва слышно.

– Вы… про что? – словно очнувшись, удивилась Васька.

– Прости, что вмешиваюсь… про супруга твоего… Я же вижу твои глаза, такие не могут врать… И по ним всё сразу становится ясно и понятно…

– Прошу вас! Не надо так говорить! Он – мой муж, и этим… всё сказано… – испугалась девушка, косясь в сторону наблюдающего за ними Михея.

Лётчик несколько секунд помолчал, словно взвешивая что-то в уме, и неожиданно для Василисы выдал, прямо огорошил:

– Я проездом здесь, завтра улетаю на место службы… Поехали со мной?

– Вы с ума сошли! Замолчите, пожалуйста, а то… всё закончится печально… для вас… – обмерла от страха она.

Танец внезапно закончился. Кавалер, не успев возразить, лишь успокаивающе пожал влажную от волнения ладошку девушки, а Васька тут же, не оглядываясь, поспешила-заторопилась к столику, прямо всей своей пылающей кожей ощущая взгляд супруга, полный нарастающего гнева.

Стоило ей, не поднимая глаз, плюхнуться на своё место, Михея точно подкинуло вверх. Прытко вскочив, яростно откинул далеко в сторону подвернувшийся под руку стул и, полыхая возмущением, уверенно зашагал в сторону танцплощадки. «Ой, мамочка! Что же теперь будет?» – охнула Василиса, с немой мольбой в глазах уставившись на тётку. Глядя вслед парню, та лишь неодобрительно зацокала языком, хмыкнула и ободряюще погладила притихшую девушку по руке.

– Не волнуйся, ничего с ним не случится! – видимо, горячий нрав южных мужчин – обычное дело.

Знала бы тётка, что переживала Василиса вовсе не за её любимого племянника. Отсутствовал ревнивец минут пятнадцать, не дольше, но всё это томительное время, показавшееся вечностью, девушка ужасно нервничала, воображение рисовало в голове красочные картинки-образы одна страшнее другой. Вернулся он чернее тучи, с разбитой в кровь нижней губой и напрочь оторванным рукавом на рубахе. «Что-то ему в последнее время не везёт!» – язвительно припомнила Васька подбитый глаз супруга. Михей, ни слова не говоря, опрокинул в рот бокал вина и как-то криво улыбнулся жене, а той вдруг стало отчего-то очень тревожно… за лётчика. Незаметно кося глазом, попыталась отыскать незнакомца в зале, но молодой человек так и не появился.

Оставшееся время провели без происшествий, вернувшись домой поздней ночью, а уже ранним утром молодых проводили до шумного вокзала и посадили в поезд. Супруг об инциденте, происшедшем накануне, не заикнулся по банальной причине – после вечеринки нестерпимо болела голова, а Васька и не подумала напоминать, понимая, что себе дороже выйдет, лишь искоса поглядывая на вздувшуюся губу драчуна.

Через сутки она наконец-то смогла обнять дочурку, которая, несмотря на трёхмесячную разлуку, сразу признала свою маму.

– Девочка моя любимая… – умилялась она, глядя на Туську, которая к тому времени, отъевшись на борщах и кашах, вовсю топала своими ножками. Белокурые волосики завивались прелестными колечками, а огромные глазищи, точь-в-точь как у самой Василисы, сверкали синевой.

Встретили ребят очень хорошо, южное гостеприимство всегда отличалось своим хлебосольством и размахом. Свекровь же попалась девушке замечательная, жаловаться на ту было бы верхом несправедливости, и похоже, с самого начала догадывалась о проблемах в отношениях промеж молодых. «Терпи, девочка…» – ласково прижимала невестку к себе. Разоткровенничавшись, однажды призналась, что и сама немало натерпелась от супруга, особенно от его мамаши, жившей все годы с ними, – по характеру и внешнему виду та вылитая баба-Яга. Ваську же старая карга открыто недолюбливала – не такую жену желала видеть рядом со своим самым любимым внуком, тайком капая парню на мозг. И вот опять, словно в подтверждение, не успели они приехать, как бабка тотчас утащила Михея в свою комнату, где долго шушукалась с внуком, видно, давая тому строгие наставления, потому как парень после келейных бесед ходил этаким гоголем, становясь с женой ещё строже и нетерпимее.