Не климат выбирали, а судьбу (СИ)

В будущем когда у вас будут подобные посиделки, зови, мы с Лёвочкой с радостью примем приглашение.

И шёпотом:

— Мама, я вижу, достала тебя окончательно или пощадила?

Не давая Вере ответить:

— Ой, Верка, легче родить, чем её выдержать, она с годами становится не сносной, то это ей не так, то другое.

Недавно меня начала учить экономить — варенье варить, огурцы засаливать, всякие там лечо-смечо готовить… больше мне делать нечего, как заготовками заниматься, мы, что олим хадашим (новоприбывшие)?!

Можно подумать, мы для этого сюда приехали, чтобы компоты закатывать и капусту квасить?!

Любина шутливая скороговорка несколько улучшила Вере настроение после крайне неприятного разговора с мамой.

— Любаша, я очень рада, что тебе здесь понравилось, как и то, что нашла общий язык с роднёй Галя…

Сестра перебила:

— Ой, я тебе самое главное не сказала, твой Галь супер-мужик, я от него без ума, такой вежливый, умный и внимательный, моему Лёве до него, как до луны, кроме, как работать, пожрать и поспать возле телевизора, его теперь ни на что не хватает.

Скоро забуду, как мужчина во время секса пахнет, пора уже любовника заводить.

— Люба угомонись, дай мне хоть с папой попрощаться, я с ним за сегодняшний вечер и двумя словами не перекинулась.

Девушка подбежала к двери автомобиля, в которую рассерженная мама подпихивала не совсем трезвого мужа.

— Папуля, до свидания!

Вера через руку матери чмокнула отца в щёку.

— Верунечка, солнышко, какой замечательный приём, какие замечательные люди…

Мать фыркнула.

— Налили бы ещё рюмку, так вообще лучше их на свете было не сыскать.

Вера стояла возле дороги, глядя вслед микроавтобусу, и слезинки медленно катились, по побледневшим от расстройства, щекам.

Гиля сзади обняла её за плечи.

— Не бери так близко всё к сердцу, не расстраивайся, моя девочка, мы не всегда понимаем своих детей, а они часто не слушаются своих родителей, но вы должны быть к нам снисходительными, памятуя о том, что у вас тоже будут дети.

Гиля вытерла ладонью слезинки на щеках Веры.

— Будьте лучше нас, научитесь думать, как они — ваши будущие детки, возможно, тоже вас не булут понимать.

Вера уткнулась лицом в плечо женщины.

— Почему, ну, почему, мне с тобой так просто и хорошо, а с мамой с ранней юности не могу найти общего языка?

Признаюсь, честно, только ради папы я её терплю и поддерживаю с ней отношения.

Гиля вздохнула и молча повела девушку во двор, обнимая за плечи.

Галь с отцом сидели за неубранным столом, пили кофе под сигарету и вели неспешную беседу.

Абрам поднял на подошедших к столу женщин глаза:

— Дочка, почему глаза на мокром месте?

И не дав ответить:

— У тебя классный папа, с таким человеком я бы на любое опасное задание пошёл!

Вера благодарно улыбнулась будущему свёкру и начала вместе с Гилей прибирать со стола оставшуюся после кофе и чая посуду.

Когда было всё убрано, девушка склонилась над Галем и поцеловала его в щёку:

— Галюш, поговорим завтра, я очень устала, и хочу сейчас побыть одна, надеюсь, ты не возражаешь?

Парень похлопал её по руке и всмотрелся в печальные глаза.

— Спокойной ночи, моя хорошая, завтра всегда бывает лучше после не очень хорошего сегодня, отдохни и разберись в своих мыслях, я тебя очень люблю.

Сон никак не хотел приходить к девушке, с головы не выходили слова мамы, больно ранившие её душу.

Она включила настольную лампу и положила на грудь толстый блокнот с её исчёрканными страницами готовыми стихами и черновиками.

Незаметно для себя углубилась в образ нового стихотворения, которое постепенно вытеснило из её дум едкие слова матери.

  Пусть горькая печаль не возвратится

  Опавшую листву — печаль огню предам,

  Сгребу и подожгу, горите листья…

  Дым едкий в синеве растает без следа…

  Пусть горькая печаль не возвратится.

  Сквозь дебри неудач пройдём, нам не впервой,

  Не оцарапав душу в кровь об прутья.

  Сгорит в огне печаль опавшею листвой,

  Что б счастье к нам могло опять вернуться…

  Нежданная печаль остынет, как зола.

  Разгонит ветер пепел серых будней…

  Вновь звёздами в ночи любимые глаза,

  Сияя в темноте, меня разбудят…

Глава 10

Наступил октябрь и стремительно полетел вперёд, отсчитывая на еврейском календаре день за днём нового года.

После Суккота (праздник шалашей), на пятнадцатое октября, как раз в годовщину приезда Веры в Израиль, была назначена свадьба Наташи с Офером.

Как выяснила Вера у Наташи, спешка со свадьбой была вызвана тем, что подругу по долгу службы срочно отправляли в длительную командировку в Чили, где она будет представителем Израиля при еврейском центре в этой южноамериканской стране.

В связи с этим, Офер, проработавший больше десяти лет в полиции, был вынужден уволиться и перейти на службу в ШАБАК, чтобы вместе с Наташей уехать в Южную Америку.

Наташа без возражений согласилась на свадьбу в столовой кибуца, в котором жила многочисленная родня Офера и, где он сам проживал до ухода в армию.

С появлением у Веры мобильного телефона, они теперь могли часто общаться с подругой, а Наташа тем более, названивала регулярно, потому что ей подобный аппарат был положен по долгу службы.