Не ко двору. Избранные произведения

Но в этот высокоторжественный день в доме стоял такой гвалт, а тесть мой был так взволнован и так громко оплакивал свое дитя, свою гордость, свое сокровище, что только закоренелый злодей мог бы в подобные минуты говорить с несчастным отцом о мирской суете. Я не закоренелый злодей, и молчал. Потом он мне сообщил, что у него временное затруднение в делах, – но это-де совершенный пустяк, деньги все равно, что у меня в кармане, и я могу спать спокойно. Под такими ауспициями[222] я начал свою семейную жизнь. Чтобы быть справедливым, я должен сказать, что в первые два месяца нашего супружества жена моя выражала ко мне самую пылкую любовь, не желала расставаться со мной ни на одну минуту, душила меня в объятиях, плакала, когда я уезжал на практику. Но как только прошел медовый угар дозволенной страсти, она показала себя во всей красе.

Первая сцена у нас вышла из-за обеда. Я приехал из деревни прозябший и голодный как волк. Оказалось, что обеда нет, ибо хозяйка поссорилась с кухаркой и выгнала ее немедленно.

– Не могу же я выносить грубости от какой-то мужички!

– Конечно, моя милая. Но в таком случае ты должна бы сама что-нибудь приготовить.

– Извини, но я не училась стряпать. Если вы желали иметь жену кухарку, вам следовало жениться на вашей хозяйке: она, кажется, вас отлично кормила.

– Она все делала чудесно – ответил я, – и вы могли бы многому у нее поучиться.

Этого она никак не ожидала, и, чтоб приучить меня к дисциплине, устроила такую истерику, что хоть бы настоящей барыне так и то впору! – только она ошиблась на мой счет. Я понял, что стоит мне уступить раз – я пропал, и поэтому, несмотря на вопли, рыданья, конвульсии, безумный смех, ломанье рук и рванье одежд – до батистовой сорочки включительно – с места не двинулся.