Не кричи «Волки!»

В первые дни я отсиживался в палатке и лишь ненадолго выходил в случае крайней необходимости, да и то когда волков не было видно. Добровольное «одиночное заключение» понадобилось для того, чтобы звери привыкли к палатке и воспринимали ее просто как еще один бугор на весьма холмистой местности. Позже, когда от комаров не стало житья, я и вовсе перестал выходить из своего убежища (если не дул сильный ветер) — ведь самыми кровожадными созданиями в Арктике оказались вовсе не волки, а несносные комары.

Предосторожности, принятые мной для сохранения покоя волков, оказались излишними. Если мне понадобилась неделя, чтобы трезво оценить характер волков, то они меня раскусили с первой же встречи. Не скажу, чтобы с их стороны наблюдалось явное неуважение к моей особе, но звери как-то умудрялись не только игнорировать меня, но и не обращать внимания на сам факт моего существования — признаться, это все-таки обидно.

По чистой случайности я раскинул палатку шагах в двадцати от одной из главных троп, по которой волки уходили на охоту и возвращались со своих угодий, лежавших на западе. Через несколько часов после моего переезда на тропе показался волк, державший путь к себе домой. Он возвращался с ночной работы, устал и стремился поскорее добраться до постели. Волк поднимался по тропинке, шедшей в гору, и находился от меня не более чем в сотне шагов; голова его была опущена, глаза полузакрыты, казалось, он глубоко задумался. Ничто в нем не напоминало то на редкость чуткое и осторожное существо, каким рисует волка вымысел. Напротив, он был настолько чем-то поглощен, что, вероятно, так и не заметил бы палатку, хотя проходил совсем рядом с ней. Но я вдруг задел локтем чайник, и тот звякнул. Волк поднял голову и широко открыл глаза, однако не остановился и не прибавил шагу. Быстрый взгляд искоса — вот и все, чем он меня удостоил.

Правда, я не стремился привлекать особого внимания, но от такого полного пренебрежения мне просто становилось неловко. На протяжении двух недель волки почти каждую ночь пользовались тропой, проходящей возле палатки, но никогда, если не считать одного памятного случая, они не проявляли ни малейшего интереса ко мне.

К тому времени, когда произошло упомянутое событие, я уже немало узнал о своих соседях. Выяснилось, например, что они вовсе не бродяги-кочевники, какими их принято считать, а оседлые звери, и к тому же хозяева обширных владений с очень точными границами.

Территория, составлявшая собственность наблюдаемой мной семьи волков, занимала свыше двухсот пятидесяти квадратных километров; с одной стороны она была отделена рекой, но в остальных направлениях не имела четких географических рубежей. Тем не менее границы существовали, и очень ясно обозначенные — разумеется, на волчий манер.

Тот, кто наблюдал, как собака на прогулке оставляет свои визитные карточки на каждом подходящем столбе, уже догадался, каким способом волки отмечают свои владения. Примерно раз в неделю стая совершает обход «фамильных земель» и освежает межевые знаки. Подобная заботливость в данном случае, очевидно, объяснялась наличием еще двух волчьих семейств, чьи «поместья» примыкали к нашему. Впрочем, мне ни разу не пришлось быть свидетелем разногласий или драки между соседями. Поэтому все дело, по-видимому, сводится просто к традиции.

Так или иначе, но, убедившись в наличии у волков сильно развитого чувства собственности, я решил воспользоваться этим и заставить их признать факт моего существования. Как-то вечером, когда волки ушли на ночную охоту, я сделал заявку на собственный земельный участок площадью около трехсот квадратных метров с палаткой в центре, который захватил отрезок волчьей тропы длиной примерно в сотню метров. Чтобы гарантировать действенность заявки, я счел необходимым через каждые пять метров оставлять знаки владельца на камнях, покрытых мхом кочках и на клочках растительности — по всей окружности захваченной территории.

Застолбить участок оказалось труднее, чем я предполагал. На это ушла большая часть ночи; пришлось часто возвращаться в палатку и выпить неимоверное количество чая. Но к утру, когда охотники обычно возвращались, все было готово. Чувствуя себя несколько изнуренным, я прилег в палатке в надежде немного отдохнуть и одновременно проследить за результатом.

Долго ждать не пришлось. В 8. 14, как значится в моем дневнике наблюдений, из-за увала появился вожак стаи. Как всегда сосредоточенный, он по своему обыкновению даже не соизволил взглянуть в сторону палатки. Но, поравнявшись с местом, где граница моих владений пересекала его путь, волк резко остановился, словно наткнулся на невидимую преграду.