Не кто иной, как я...

Господи, какая глупость…

— Пятьдесят лет?

Он ожидал уничтожающего удара тепловой пушки и услышал:

— Ты их получишь, смертный.

Диллингэм открыл глаза и уставился на робота:

— Вы хотите сказать, что подождёте?

Ему показалось, что металлическое лицо озарилось улыбкой. Во всяком случае, рот был распахнут и внутри сверкал починенный зуб. Очевидно, на Рискухе не нашлось замены.

— Обычно я даю отсрочки меньшие.

Но в данном случае бесчестно было б мне Хоть как-то ограничивать желанье.

Ведь не обманщик ты и не дурак.

За честность джанны платят благородством.

Диллингэм вдруг подумал об Уустрице, чья манера поведения несколько напоминала кодекс джаннов. А он так надеялся, что второго такого не сыскать.

— Итак, будучи не в силах отступиться от клятвы, вы слегка изменили её дух, — сказал он.

— Но я не мог тебе сказать об этом, — согласился джанн. — Я исполненье клятвы оттянул, Надеясь на догадливость и смётку.

Не кто иной, лишь я тебя убью.

Ни зверь, ни мор, ни человек не в силах

Тебе вреда иль горя причинить.

Но ровно через пять десятков лет

Умрёшь ты от руки моей внезапно.

Все ж эти годы буду я с тобой.

И прослежу, чтоб клятва исполнялась.

— Великолепно!

Итак, джанн оказался его телохранителем, самым компетентным телохранителем в Галактике, который будет оберегать Диллингэма от всех опасностей до тех пор, пока тому не стукнет девяносто два года. Клятва вовсе не предусматривала незамедлительного убийства. Единственное, чего она требовала неукоснительно, чтобы никто иной, кроме джанна, не мог добраться до избавителя.

— Ну что ж, пошли, джанн, — крикнул Диллингэм, вспомнив о чем-то важном. — У нас в Университете студенческая демонстрация. Уустриц убьёт меня, если мы не снимем осаду, прежде чем погибнут его любимые папки.