(Не)любимый муж (СИ)

Я просто оставил Эли в покое. Пусть делает то что хочет. Я вижу, как ей неприятно моё общество, как она боится меня, как вздрагивает, если я подхожу к ней. У нас нет общих тем для разговора. Она ни о чём не просит меня, ничего не требует. А я, вот дурак, не могу прямо спросить, чего ей надо. Я не умею говорить с женщинами. Я никогда не был вежливым и не пытался понравиться. А ещё я знаю, что герцога де Фруа не особо любят в высшем свете. Просто потому, что я считаю пересказ сплетен – худшим времяпрепровождением из возможных. И всё же моим сердцем владеет только она. На горе или на радость, я теперь уже не знаю. Я слишком понадеялся на свои силы, я слишком поверил в себя и обманулся. Слишком смешно это и глупо. Вода камень точит и прочее то, что так замечательно в виде научных истин выглядит на бумаге и что вовсе не звучит, если ты пытаешься об этом сказать. Особенно себе.

1 марта

Эли не было в комнате, когда я зашёл. Хотел позвать её на прогулку. Нэнси сказала, что госпожа герцогиня приказала заложить экипаж и укатила в город. В свой привычный, наверное мир. Я подошёл к окну, хотел проветрить комнату. Настолько невыразимо душно мне здесь показалось. И остановился. На столе лежал черновик, видимо письма. И меня привлекло моё имя. Эли писала обо мне? Я чуть не рассмеялся. Я полный дурак. Я ровным счётом ничего не знаю о своей жене. Чем она интересуется, чем живёт, как жила до меня, кому, в конце-концов она может писать. Но, как как мне, в конце-то концов узнать её, если она сама отгородилась от меня всеми возможными силами? Как?!

Я взял письмо, я прочёл его. Прости меня Эли. Я не мог не прочесть. Это был черновик. Ты писала подружкам из пансиона и жаловалась на свою жизнь. О том, что тебе скучно, что я ничего тебе не позволяю. И что вообще я скучный и серый человек, сухарь, которому неведомы чувства. Прости меня. Я совершил ошибку, я связал нас узами брака. Надо бы исправить ошибку, пока не стало слишком поздно. Вот только сил решиться на это у меня всё меньше и меньше. Ох, Эли!

Эли тщетно старалась не плакать, читая записи Виктора. Это было больно. Так сильно, что ей едва хватало сил дышать. Она перелистнула несколько страниц, не в силах справиться с этой болью. Этот дневник словно был сердцем родного человека. Сердцем любящим и страдающим. А она словно потопталась по нему. И ведь топталась бы дальше, если бы не эта благословенная авария!

Эли сжала губы и снова погрузилась в чтение. Она догадывалась, о чём прочитает дальше и от этого перехватывало дыхание.

5 мая

Вот уже несколько дней моя супруга ходит радостная и улыбчивая. Я не могу на неё налюбоваться. Правда любуюсь чаще тайком, как вор. Или из-за двери, или из окна, а иной раз ночью, когда не могу уснуть захожу в её комнату и любуюсь. Я ведь не слепой. Я знаю, как выглядят влюблённые, чувствую. Вот только влюблена она не в меня. И тем будет проще. Я видел их обоих в саду, возле забора. Этот молодой человек необыкновенно подходит ей. Он такой же открытый и весёлый и настолько же молод, насколько я уже стар.

Я терзаюсь, я ревную и болею. Болею ей одной. Вот только сказать не могу. Она лишь оттолкнёт меня. А сейчас так тем более. И всё же пора разрубить этот узел. Если она сама не решится попросить меня о разводе, я сделаю это первый. Прости, Эли. Я не смог сделать тебя счастливой. Я возомнил, что моей любви хватит на нас двоих. Но я ошибся и готов признать эту ошибку, пока не стало слишком поздно.

Я своими собственными руками устрою вашу свадьбу. Я придумаю самую грязную сплетню про себя самого. Пусть о тебе говорят только хорошее. А я? А мне уже всё равно.

Это было уже слишком. Эли поцеловала эти строчки, написанные неровным почерком и закрыла дневник, прижав к груди. Слёзы сами покатились из глаза. Она плакала. Нет. Она рыдала. Забыты были все документы. Она изливала в слезах всю тревогу последних дней, коря себя за то, какой она была дурой. Ей вспомнилась вдруг разом куча мелочей, о которых она даже и думать забыла. Все те мелочи, что доставляли боль Виктору. Всё, о чём она уже благополучно забыла. Но он наверное понял. И всё это оставило шрамы на его итак измученном сердце. Ей никогда-никогда не загладить свою вину!

Но слёзы иссякли, а найденные документы следовало отдать. Её ждали. Поэтому Эли положила дневник на место, поцеловав на прощание и вышла из кабинета. Как только Виктор очнётся, она скажет ему, что читала его дневник и попросит прощения за то, какой она была глупой. Танцы, подружки, пансионы, романы в жёлтой обложке… А настоящий роман ждал её рядом, незаметный, верный, спокойный и ровный, такой, каким бывает настоящая любовь. Спасибо мужу, теперь она знает об этом. Эли улыбнулась, подхватила бумаги и направилась в гостиную.

Ещё несколько дней она строго выполняла рекомендации доктора и наконец была вознаграждена за эти тягостные дни.

- Эли! – Вдруг услышала она, когда вошла в комнату после завтрака, чтобы подменить сиделку. Он очнулся!

Эли бросилась к кровати.

- Виктор!