Не любите меня! Господа! (СИ)

— Развод?! Да не трудись! Я избавлю тебя от этой муки!

Андрей повернулся. В руках Натали был длинный острый нож для резки бумаги.

— От развода, от себя, а заодно и от ребенка!

— Наташа! Стой! — Андрей кинулся к ней, протянув руки, — Стой, грех ведь на душу берешь, страшный грех.

Лицо Натали было мертвенно бледным, невидящим взглядом она смотрела сквозь него и бормотала:

— Я только боролась за тебя! Я так любила тебя! — голос перешел в шепот- Я люблю тебя до смерти… Люблю до смерти…

Она размахнулась, Андрей кинулся к ней в ноги, подставив спину под удар. Нож скользнул, распоров ему спину, плечо и руку и острием лезвия уперся ей в бок.

— Андрей…

Натали, закрыв глаза, обмякла и без чувств упала ему на руки. Кровь ручьем хлестала из раны на плече. Андрей из последних сил вытащил окровавленный нож и обернулся. На пороге стояли Истомины и отец Натали.

— Доктора! Он терял сознание, — позовите доктора! Она…

Отшвырнувший его отец Натали прошипел:

— Убийца! Ты за это ответишь! — он взял дочь на руки и вынес из особняка.

* * *

Юлия проснулась около полудня и сладко потянулась. Она вспомнила прошлый вечер, нежный, чувственный поцелуй, который подарил ей Илья Юсупов. Его слова, его теплые, сильные руки. Какой он все-таки замечательный! Она вспомнила вчерашний разговор с Андреем, и настроение сразу испортилось.

Юлия надела пестрый восточный халат и вышла из комнаты. В спальне гудел Деменев, ругаясь с женой. Юлия вошла без стука.

— Доколе! Доколе, Валентина, ты будешь проверять каждую вещь в моем саквояже! Мне через час надо быть в банке, там битых полдня подписывать поручения, а еще надо успеть к вечернему поезду. Юленька, ну хоть ты её угомони! Ну, чистый фельдфебель!

— Молчи, вот я тебе, — маменька перетряхивала вещи в его саквояже, — хуже дитя, все надо проверять и перепроверять!

— Папенька, ты уезжаешь?

— Юленька, выехать надо прямо сейчас, боюсь опоздать к вечернему поезду, а тут еще и это… — он с горечью указал на усердствующую жену.

— У меня к тебе разговор!

— Ну, все, готово, — маменька с торжеством закрыла саквояж, — теперь я спокойна!

— Юленька! Что-то срочное?! Я очень тороплюсь!

— Да нет, папенька, счастливого пути! — она поцеловала и крепко обняла отца. Тот поднял её и закружил:

— Последняя поездка! Все! Оформляю договор о продаже рудников и домой! Уеду в поместье, заведу конезавод! А?! Валенька! Юленька!

— Дай бог, папенька! Дай бог!

— Ты вот что, — он серьезно посмотрел ей в глаза, ты не егози здесь! Будь умницей!

— Буду, папенька, буду, обещаю!

— Свежо предание…

Деменев сел в карету и, обернувшись на полдороге от ворот, послал обоим воздушный поцелуй.

Юлия вздохнула и прошла в столовую. Нянька Марья сидела с заговорщицким и чрезвычайно довольным видом. Она посмотрела на Юлию так, что та прыснула со смеху.

— Ну, давай уже, рассказывай, — Юлия налила себе чашку кофе, — ну ты же взорвешься сейчас, тебя ж распирает!

Нянька Марья разломила свежий крендель и протянула Юлии:

— Что мне сегодня Грунька Истоминская рассказала, когда мы за выпечкой в булочную шли! Истомин то младший жену зарезал!

Юлия поперхнулась. С ужасом она смотрела на няньку, та, насладившись произведенным впечатлением, невозмутимо продолжала:

— Ночью дело было, сразу после маскерада, Она его порезала, а он её, а она то на пятом месяце! Как ребеночка то не выкинула! Всю ночь полиция прислугу допрашивала, а под утро Андрея то Владимировича в участок отвезли. Наталья без памяти, доктора собрались, и рана то говорят не опасная, а только в себя она не приходит…

Юлия уже больше ничего не слышала. Шок- это не то слово, чтобы обозначить состояние, в котором она находилась. Она прекрасно понимала причину этой размолвки между Андреем и Натали. Подумать только! Она ждала ребенка, а Юлия об этом не знала. Если бы только она знала она бы ни слова… Она бы и так не сказала бы не слова, если бы Андрей не кинулся за ней там, на балу, если бы не эта беда с Колькой… Знает ли отец Натали, кто истинный виновник этой драмы… Он не даст пощады Андрею. Что делать! Что-то надо делать! Отец уехал, он ей сейчас не помощник. Она сама, только она сама должна разрешить эту ситуацию. Но Андрей! Она ни минуты не верила, что её Андрей не то, что убить, — ударить мог слабую женщину. Даже ехидную, коварную как гиена Натали! Всегда спокойный, ровный, ни в каких ситуациях не повышавший голоса, он мог убить одним взглядом, но чтобы ударить ножом беременную жену… нет… недоразумение, ошибка, что угодно — только не это.

Маменька встретила её, когда она, накинув плащ, выходила из особняка:

— Юленька, детка, да на тебе лица нет! Ты куда?

— Душно дома, маменька! Да еще это шампанское вчера! Я пройдусь до конца квартала…

— Вот еще! Возьми коляску для выезда! Я кучеру велю, — по городу покатайся! Сколько можно затворницей сидеть, чай не пятнадцать лет, не девка. Иди, я сейчас распоряжусь. Да! К ужину только не опоздай!

Через полтора часа коляска Юлии остановилась перед полицейским участком.