Не любо - не слушай

Павел болел целый год, мы притихли, хоть и заполнили наконец пространство своей квартиры. Волк, коза и капуста. Мамай с дядей Витей вдвоем. Мы: Павел, Оля и я – каждому по комнате. Я в порядке, самое страшное позади. Я вне игры. Борьба за счастье (в советской терминологии) – это не для слабонервных. Из нас силен только Мамай – ей и карты в руки. Я со своим дипломом работаю в японском кафе на Смоленке. Перед рассветом на такси уезжаю к бабушке Маше – всё ближе Балашихи. Вадим Анатольич мне не мешает, наша открытая всем ветрам семья давно его оприходовала. Он говорит: нельзя получать образованье, которое сейчас дефицитно. Народ ринется в создавшуюся нишу – через пять лет будет перепроизводство. А как угадать, Вадим Анатольч, какое образованье будет нужно через пять лет? (Если б я знал!) Хозяин кафешки велел мою чисто славянскую внешность переделать в японскую. Переделала, перекрасила. Кафе в подвальчике, мигают беспокойные огоньки. Я не люблю суши… почему оно так популярно? На сцене идет концерт авторской песни. Их, авторов, сейчас навалом, и хороших хватает. Записывают диски, дарят знакомым. То, что доходит до телевиденья, отнюдь не лучшее. Бегаю с подносом – кимоно, в волосах длинные шпильки. Неформалы нахально режут принесённый с собою торт, достают из рюкзачка апельсины. Перебрасываются парой слов. Я даже бедному не нужна, а богатые сюда не заходят. Не хватает клиентов, предложение в избытке. И в эту нишу все рванулись, не спас экзотический профиль. Не хватает, решительно не хватает. Та квазилюбовь, которую мне предлагают, меня не устраивает. То есть я иногда в нее скатываюсь, но душевный ущерб так велик, что лучше не надо. Светает, светлеет размытая тушь фасадов. Расчетный час, упадок жизненных сил. Такси!

ВАДИМ

Мария стала дриадой Тимирязевского леса. Ездит через весь город, бродит по тем аллеям, которыми я когда-то ее провожал. Прислоняется там к стволам и подолгу молча стоит. Знакомится с дамами, ведет мистические беседы. Профиль ее заострился, глаза ушли еще глубже под лоб, как рыба под лед. Сезон увяданья. До свиданья, Мария. Какими мы вновь родимся, встретимся ли мы вновь? Сейчас ты уходишь вдаль по аллее, и я ни о чем не жалею. Кленовые листья ввинчиваются в песок.

СЕРЕГА

Я продолжал дежурить у проходной элитного дома, уже безоружный. Никто из охранников ни разу не выглянул: ленивцы за внешнюю территорию не отвечали. И вот я дождался дня, то есть вечера, когда Лера, прежде чем посигналить охраннику перед воротами, открыла дверцу машины и посадила меня. В ледяном ноябре, через год после выстрела – Лера не знала о выстреле. И я стал собой молодым, собой-сильным, собой-счастливым.

Я

Что мне делать, пока я творец, пока я властна над ними? Мне надо раздать им счастье, как кашу в мисках. Хотя бы на бумаге раздать. Одного принесённого в жертву достаточно? или мало? пока что решаю я. Пусть будет один. Он был лучшим. Это большая жертва. Ну, может, еще Вадим и Мария. Они из той же обоймы. Пусть доживают в печали.

ВАДИМ

Фигушки. Сама доживай в печали, сумасшедшая тетка. Танька с Юрой родили дочь Настю. Мне на нее дают поглядеть из угла, а Марию пускают нянчить. Сколько деревьев ей пришлось перещупать, пока наконец сдалась! Пока отчаялась, положила свою надежду в будущих поколеньях. Только так, и никак иначе. Отказом, решительным и бесповоротным. Признать пораженье. Будущее светло и прекрасно.

Я

Ладно, я сумасшедшая тетка. А Вы, Вадим Анатольич, мой виртуальный соавтор. Ответьте же: почему Мария нянчит Вашу с Серегой внучку, а не собственного правнука Митьку? Нянчит внучку двоих своих любимых мужчин. Даже в этом вопросе у ней на первом месте любовь, а не материнство. (Не знаю. Может, заглаживает давнишние вины – Юра и Таня злопамятны.) Так и заглаживала б перед внуками… вины, я чай, немалые. Или интуитивно отождествляет двоих Сергеев? и отмывает на старшем комплексы по отношению к младшему? Тут очень сложно, тут я запуталась. Нет, она просто дура. Митька – моя и Ваша надежда. Человечеству дан еще один шанс. Не приметили, не приветили прежде Сережу - авось заметят Алешу, реализацию Сережиных бредней… он и родился под Рождество… разве не так, Вадим Анатольич?

СЕРЕГА

Лера второй раз меня предала, когда моя мать помирала. Мне было два месяца ни до чего, я дежурил у материной постели, и Лера мне не ответила по мобильному – раз, еще раз. Звонил непрерывно по городскому и по мобильному. Через три дня получил СМСку: Сергей, не звони. Подхожу – мать не дышит. Успела нас разлучить, как всегда и хотела. Лежала с улыбкой, а я головою бился о стенку, и все удивлялись моей сыновней любви.

Я

Ну вот - сорвалось. Облом. Да, трудно быть богом. Хотела отдать Сереге Леру как некую гурию. Надолго, если не насовсем. А Лера на это что скажет? она скажет – фигушки, я отсыплюсь. И не фига ныть, скулить: мать у меня умерла… мать у всех умерла. И снова на мне Серега висит заместо креста. А у меня еще Паша, Даша и Оля. Сережины дети... десант, блин, в светлое будущее (Олю никто не думает сбрасывать со счетов).

ДАША