Не любовь

Вьюга завывала за окном. Угасал еще один короткий зимний день. Когда очередной фильм закончился, Мира поднялась с дивана, чтобы вскипятить чайник, и замерла на месте. Окна в доме напротив все до одного светились.

Большой добротный дом с застекленной верандой и высоким крыльцом до этого безмолвствовал. И девушка пришла к выводу, что в нем, как и в большинстве других, никто не живет, по крайней мере, сейчас, зимой.

Мирослава подошла к окну. Сильные порывы ветра сметали снег с крыш и кружили его в хороводе. Качался фонарь под крышей, разбрасывая тени. Маячили какие-то неясные фигуры за окном, но рассмотреть их не получалось.

Внезапное близкое соседство встревожило ее. И не только потому, что оно вносило сложности в Мирино существование здесь. Соседи приехали не на машине, значит, скоро не собирались возвращаться туда, откуда пожаловали. Знать бы, кто они такие…

Свет в окнах дома напротив долго не гас в тот вечер. До полночи. Одинокий фонарь под крышей так и остался гореть.

Температура в доме стремительно понижалась. Мира, как будто не замечая этого, не могла оторваться от окна. Чуть отодвинув в сторону занавеску, как загипнотизированная, смотрела то в темные окна, то на качающийся фонарь.

Давно остановились часы, бывшие ей без надобности. Она не следила за временем, для нее оно давно остановилось.

Ее соседи, наверное, уже уснули, но Мира все не решалась выйти во двор за дровами.

Секунды превращались в минуты, скрипел фонарь под крышей, мела метель за окном, трещали деревья от мороза, и вдруг где-то рядом протяжно завыл волк…

Мира вздрогнула. В народе, девушка помнила, говорили, что собаки воют к смерти, а волки…

В доме напротив будто бы только этого и ждали. В окнах снова вспыхнул свет. Волчий вой оказался тому виной или еще что, Мира не знала, продолжая все так же стоять у окна и смотреть на соседний дом…

Прошло немного времени, и на высоком крыльце тоже зажегся свет. Девушка сначала подумала, что соседи решили выйти с ружьем на волка, но оказалось, что им просто мешал фонарь, уж слишком жалобно и тоскливо он скрипел, раскачиваясь из стороны в сторону. Из-за забора появилась стремянка, на нее забрался мужчина, потом фонарь погас и зажегся голубоватый свет мобильного.

Сильные порывы ветра так и норовили сбросить мужчину вниз, но тот, кажется, был не из слабых. Как-то он все же умудрялся удерживаться на стремянке, подсвечивать себе мобильным, да еще и с фонарем возиться.

Снова завыл волк. Мужчина обернулся в сторону ее дома, лишь на мгновение задержавшись взглядом на темных окнах. Мира испуганно отшатнулась от окна, выпуская из рук штору. Тупой болью под левой грудью напомнило о себе сердце. Кардиолог, у которого она наблюдалась в Праге, настоятельно рекомендовал ей избегать всевозможных стрессов и волнений и принимать лекарства. А она пренебрегала его рекомендациями. Да, покупала лекарства, но сейчас не могла вспомнить, где и в какой дорожной сумке их искать.

Мира не решилась больше подойти к окну, вернувшись к дивану, легла и закуталась в одеяло. Печка осталась нетопленной. Рисковать девушке совершенно не хотелось, к тому же она была уверена, что тот мужчина на стремянке увидел, как качнулась штора, и догадался, что из окон дома напротив за ним наблюдали.

Утром следующего дня погода только ухудшилась. Метель все так же мела, завывал ветер, тревожно стонал лес.

Поздно проснувшись, Мирины соседи выпили чаю, расчистили дорожки во дворе, затопили печку и, промаявшись у телевизора до обеда, пошли в гости к бабе Рае.

— Ну, чым вас, хлопцы, яшчэ ўгасціць? — спросила старушка, присаживаясь к столу.

— Да не надо нам ничего, баб Рая, — запротестовал Степик. — Мы не голодные, просто пришли к вам поговорить. А вы вот так сразу и стол накрыли…

— Да, в самом деле, — поддержал его Гарик, чувствуя себя крайне неловко. — Нам не хотелось бы вас стеснять. Просто наш друг роман пишет о белорусской глубинке, ну вот мы и приехали сюда пообщаться с людьми, на месте, так сказать…

— Ой, хлопцы, і пагаворым, і напішаце, а зараз во садзіцеся, паешце, зрабіце ласку бабе старой, а я вам для апетыту самагоначкі налью! — старушка отмела все возражения и, встав из-за стола, вышла в дальнюю комнату, вернулась с небольшой канистрой литра на три, доверху наполненной прозрачной жидкостью.

Степик присвистнул.

— Сама рабіла, во толькі ўчора выгнала. Вы не думайце, не прадаю я, толькі як жа адной без гэтага во? Вады хто прынясе — налью, сцежкі пачысцяць — дам выпіць, а дровы калолі па восені… Покуль пакалолі, во столькі і выпілі, ды яшчэ і грошай заплаціла… — объясняла она, скрывшись за цветастой занавеской, разделяющей кухню на две половины. А вернулась к столу с четырьмя рюмками. — З вамі за кампанію і я вып’ю, — сказала, усаживаясь за стол и разливая самогон.

— Ребята, — подал голос Андрей, с укоризной глядя на друзей.

— Не дрейфь, Андрюха, — махнул рукой Гарик, перехватив его взгляд.

Глава 21