Не любовью единой (Новеллы о женских судьбах)

Алиенора повернулась и вышла из комнаты. Домой, стучало у нее в висках, в Аквитанию, немедленно. Но уехать в этот вечер не получилось, через час у нее начались схватки, и в тяжелых родах королева родила своего последнего сына Иоанна, обстоятельства появления на свет которого словно предопредели его несчастную судьбу.

Любимый сын

Алиенора вернулась в Пуатье с твердым намерением больше никогда в жизни не пересекать Ла-Манш. Но там, за проливом, у Алиеноры остались ее дети, которые, как надеялась отвергнутая мужем королева, смогут достойно заменить их предателя отца. С другой стороны, здесь, в Аквитании, вместе с ней живет любимый сын Ричард, и именно с ним у герцогини-королевы были связаны самые светлые надежды.

Ее старшего сына Генриха III отец к тому времени уже короновал. Правда, коронация была условной, поскольку реальной власти сын не получил и расстроенный этим обстоятельством регулярно приезжал за советами к матери в Пуатье.

На коронации Генриха Младшего, куда королева, разумеется, не приехала, но послала сыну благословение, за большим праздничным столом король решил сам прислуживать сыну. Таким оригинальным способом Генрих Старший решил показать вассалам, как он уважает и чтит своего наследника. Чтобы подчеркнуть преемственность власти, полученной им самим после смерти короля Стефана при темных обстоятельствах, Генрих, наливая бокал вина сыну, рассмеялся:

- Не часто увидишь прислуживающего короля за столом.

Ответ Генриха Младшего заставил покраснеть всех стоявших рядом сеньоров.

- Однако случается, когда сын графа прислуживает сыну короля.

Генрих II понял, что власть над сыном от него ускользает. "Наверняка здесь не обошлось без козней Алиеноры, - раздраженно подумал король. - И я, похоже, только что совершил самую большую глупость в своей жизни".

А жизнь Генриха Младшего отныне повисла на волоске, все его передвижения по Англии были ограничены, повсюду за ним следовали вооруженные люди короля. Об очередной поездке к матери на континент нечего было даже думать, не то что говорить отцу. Оставался лишь один выход бежать.

Монахи в рясах, белых от морской соли и меловой пыли дуврских дорог, зачастили между Пуатье и Лондоном. Генрих II заподозрил неладное слишком поздно. На пятый день большой королевской охоты его сын куда-то пропал. Поиски по горячим следам ничего не дали. Лишь спустя двое суток к Генриху привели рыбака с побережья, который долго не понимал, чего хочет от него сам король, а потом, когда кто-то из баронов наконец вытянул ножнами меча ему между лопаток, сообразил, что ему всего лишь надо рассказать, как молодой принц отчалил из их деревушки во Францию.

- Он всегда отплывает из нашего поселка, когда едет к матери, хвастливо добавил рыбак, далекий от высокой политики.

Снаряжать погоню было поздно. Людовик VII уже встречал беглеца на другом берегу Ла-Манша. Взбешенный Генрих переправился в Нормандию и послал гонцов к сюзерену с просьбой вернуть его сына и наследника. Людовик, выслушав послов своего неспокойного соседа и вассала, любезно поинтересовался:

- А кто просит меня?

- Король Англии! - ответили послы.

- Как странно, - удивленно произнес Людовик. - Может быть, вы не знаете, добрые люди, но король Англии сейчас гостит у меня и не о чем таком меня не просил.

Людовик с трудом подавил торжествующую улыбку. Наконец-то пришел его час: бывшая его жена отныне в полной от него зависимости и, конечно, понимает это. Вольно же ей, глупой женщине, бегать от мужа, чтобы снова вернуться к нему, но на этот раз уже униженной просительницей.

Людовик иронически взглянул на послов английского короля и потер себе лоб, словно что-то припомнив.

- Впрочем, вы, наверное, имеете в виду отца короля, который тоже был когда-то королем. Но если я правильно помню, он отказался от своей короны и отдал ее сыну. Только все время об этом забывает. Так напомните ему, повысив голос, продолжил Людовик, - что король Англии его сын, а не он!

Пока гонцы добирались обратно до Нормандии с ответом короля Франции, Алиенора с сыновьями развернула бурную деятельность по подготовке войны против своего мужа. Но, к сожалению для Алиеноры, Генрих не растерял навыков военного дела. Он предпринял неслыханный шаг для того времени. Набрал армию из наемников и в кратчайший срок подавил назревавшую войну, а саму королеву взял в плен.

* * *

Алиеноре было уже пятьдесят три года, но она не утратила своей красоты, по обе стороны Ла-Манша трубадуры по-прежнему слагали песни о ее очаровании и уме.

Попав в плен, "самая прекрасная из королев" на какой-то миг утратила веру, что ее сыновья когда-нибудь станут королями. Особенно расстраивалась королева о своем милом Ричарде, ведь у него отец отобрал ее вотчину Пуату. Но подолгу предаваться унынию, даже будучи в заточении у когда-то любимого, а ныне ненавистного мужа, было не в характере Алиеноры.