Не любовница (СИ)

— Будешь вести себя нормально и перестанешь лезть ко мне — тебе останется и квартира, и сумма на содержание. Ну а нет — с голой жопой отсюда вылетишь в лучшую жизнь. Я же тебя как мужчина никогда не устраивал, найдёшь себе другого, лучше будет и е**ть, и обеспечивать. Какой вариант тебе больше нравится? А, Тань?

Она по-прежнему молчала, только дрожала и дышала прерывисто, с присвистом. И когда Михаил уже начал думать, что жена так и не ответит, и собирался выставлять её из комнаты, Таня прошептала, глотая слёзы:

— Миш, я действительно очень жалею обо всём. Я поступала глупо и подло, я сама разрушила наш брак, убила твою любовь ко мне. Но, пожалуйста, дай мне шанс всё исправить. Хотя бы ради детей.

— Ради детей я с тобой жил почти двадцать лет, — усмехнулся Михаил. Удивительно, но произнесённые проникновенно дрожащим голосом слова Тани его ни капли не задевали. Говорят, лучше поздно, чем никогда, однако… видимо, бывает всё же такое «никогда», которое поздно. — Теперь мне бы ради себя пожить хоть немного, а то так и помру, не зная, что такое любовь, верность и нормальная семья.

Таня вдруг замерла, даже дрожать и дышать перестала.

А потом выдохнула:

— Ты… собираешься жениться на ком-то ещё?

— Это тебя не касается, — отрезал Михаил, вспомнив тёплую и милую Оксану. Жениться… думать об этом по отношению к ней пока было боязно. Но он точно знал, что хотел бы по крайней мере засыпать и просыпаться рядом в течение какого-то времени. А там уж… как получится. — Давай, Тань, выметайся, я хочу спать. Мне завтра на работу, если ты ещё не забыла.

Несколько секунд жена сидела на постели, печально повесив голову, но затем всё же встала и пошла по направлению к двери. По пути подхватила с пола халат, надела, и по этому нервному движению Михаил отчего-то осознал, что Таня по-прежнему не готова сдаваться. И, хоть было досадно, он мог её понять. Особенно если жена не врёт и на самом деле жалеет. Но даже если врёт…

Почти двадцать лет она жила в комфортных тепличных условиях и теперь отчаянно не хотела их лишаться. Вот только чёрта с два он позволит ей вернуться в его жизнь. В одну и ту же реку дважды не войти, а жизнь с Таней даже рекой не была — так, болото.

Поэтому надо не забыть поставить нормальную щеколду. Можно ещё чем-нибудь дверь подпирать, чтобы наверняка…

Глава 50

Оксана

Предновогодняя неделя пролетела на дикой скорости — дел было столько, что Оксана ничего толком не успевала. Да и Алмазов не успевал, она это ясно видела и не обижалась, что он почти не разговаривает с ней, зато общается всё время с кем-то ещё. То по телефону, то лично — в офисе или уезжает, чтобы встретиться в городе. За всю неделю они с Михаилом Борисовичем разговаривали, наверное, в общей сложности минут десять — то недолгое время, что Оксана приносила ему кофе утром и чай после обеда. Но эти несколько сказанных друг другу тёплых слов потом весь день грели её.

И взгляды. Алмазов так смотрел на неё иногда, что у Оксаны заходилось сердце и сбивалось дыхание. Эти взгляды не были пошлыми или обидными, наоборот — они изрядно повышали её существенно понизившуюся после ухода Коли самооценку. Они были приятны, как бывает всегда, когда на тебя с ласковым восхищением смотрит человек, который нравится.

И Оксана всё чаще ловила себя на мысли, что стала называть Алмазова просто по имени, без отчества. Нет, не вслух, конечно. Вслух она по-прежнему произносила «Борисович» и упрямо поджимала губы, когда шеф лукаво улыбался и напоминал:

— Наедине можно без отчества.

И так интимно звучало это «наедине», что Оксана не могла не волноваться. Да, пока Алмазов не делал никаких поползновений в её сторону — не считать же поползновениями несколько ужинов, один завтрак и поцелуй в щёку?.. — но Оксану беспокоило происходящее между ними.

У этих отношений не было названия. С точки зрения Оксаны, они больше не являлись отношениями между шефом и подчинённой, при этом явно не были и обычными дружескими. И любовными тоже. Тогда что между ними происходит? Почему Алмазов разговаривает с ней так, будто считает близким человеком? Подвозит до дома, напрашивается на ужин? Обнимает, когда она расстроена? Что это всё вообще значит?

Однако, несмотря на подобные вопросы, постоянно крутящиеся в голове Оксаны, задавать она их не спешила. Во-первых, из-за предновогодней суеты Михаил — ай, ладно, можно и без «Борисовича» — вёл себя почти нормально. Да, душевно и тепло, но в целом — в рамках прежнего формата шеф-секретарь. И вываливать на него собственные размышления при отсутствии странных событий Оксана не собиралась, это было бы нелепо и смешно. Во-вторых, быть может, больше ничего и не будет? Новый год, конечно, формальный праздник, но тоже определённая веха. Вдруг Алмазов после него изменит своё поведение, перестанет быть таким… душевным? А что, почему бы и нет. Найдёт себе новую любовницу и переключится на неё.

И в-третьих… Оксана боялась ответов Михаила. Причём обоих вариантов. Боялась, что он хмыкнет и скажет: «Тебе показалось», — и боялась, что…