Не магией единой

— Вашу неприязнь к леди магистру живописи и рисования все давно заметили, а я ещё и прекрасно понимаю её причины. Но меня нет никаких оснований подозревать её сильнее, чем остальных, при всём желании сделать вам приятно.

Он прервал связь, а я так и продолжала держать уже потухший хрустальный шар. У Эльзы наверняка был такой же, а мог ли быть у её двойника? Это дорогая штука, родители здорово ругали и меня, и братьев, когда один из нас превращал шар в груду острых осколков. Беднякам шары не по карману, как вторая девушка научилась с ним обращаться? За то время, когда её готовили к последней роли?

— О чём думаешь? — со смешинкой в голосе спросил Ник, спать ему, похоже, больше не хотелось. — Только ясновидением не занимайся, у тебя это очень плохо получается. И результата нет, и последствия неприятные.

— Не буду, — вздохнула я.

— Вот и умница. Если чего непонятно, лучше у меня спроси.

Я рассказала ему о дороговизне хрустальных шаров, о том, что богатая девушка не стала бы подменять Эльзу в школе, а бедной негде было научиться их использовать, потому что это не так просто, у меня прошло больше года между первым шаром в моих ладонях и первым разговором с его помощью.

— Всё ещё думаешь, что убили не дочь герцога, а какую-то подставную актрису? — удивился Ник.

— Я думаю, что заклятие правдивости никому никогда не удавалось обойти.

— Всё бывает в первый раз. У нас тоже есть и заклятие правдивости, и умение распознавать ложь.

— Без магии?

— Да. Сыворотка правды, это такое снадобье, и детектор лжи, это механизм.

— Детектор? Что это такое?

— Определитель, наверно, по-вашему. В общем, человек говорит, а механизм показывает, лжёт он или нет. Так вот, есть люди, и немало, способные врать так, что детектор этого не замечает. А есть и такие, со специальной подготовкой, на которых не действует и сыворотка. Почему бы и у вас не появиться кому-то устойчивому к вашим средствам борьбы с ложью?

— Нет, Ник. Появиться такой человек, конечно, может. Пути Природы неисповедимы. Но он не мог совершить убийство.

— С чего вдруг? Что ему помешает?

— Просто поверить мне не можешь?

— Алиса, ты школьница, а не крупный специалист в расследовании убийств. То, что ты дочь министра, а в придачу ещё и внучка, и правнучка, и так далее, ничего в этом не меняет.

— Меняет. Мама первый раз взяла меня посмотреть допрос в шесть лет отроду. Уже почти десять лет я едва не через день бываю у неё в министерстве, и она учит меня не только работе с бумагами. Когда-то и её так же готовили. Я на убийц насмотрелась побольше любого сыщика, кроме, может, самых опытных, да и то вряд ли. Так что хоть я и школяр, но в убийцах разбираюсь.

— Будет быстрее, если ты перестанешь хвастаться, и просто объяснишь, почему ты уверена, что человек, умеющий врать так, что ему все верят, даже такие, как ты, не способен убить. Я даже представить себе не могу, как умение врать ему в этом мешает.

— Ты меня неправильно понял. Или я неправильно сказала.

— Скажи правильно, и все дела. Глядишь, пойму.

— Убийства бывают гневные и по расчёту.

— Знаю. Предумышленные и непредумышленные. И что?

— Это убийство из тех, что по расчёту.

— Согласен.

— В убийствах по расчёту злодей думает, что ему удастся не попасть на плаху. Это если его определят, но не поймают. Иногда им удаётся. В списках министерства с две сотни не пойманных убийц. За них объявлено вознаграждение, но если с десяток попадутся, это будет очень хорошо.

— И что с того?

— Убийца Эльзы не сбежал. Он уверен, что его ложь не распознают. Почему?

— Потому что кто-то научил его каким-то магическим фокусам, которые защищают от тех фокусов, которыми вы добываете правду.

— А как он убедился, что защищают? Он обязательно должен был проверить!

— Ну, и проверил. На него наложили заклятие правдивости, и он спокойно и убедительно заявил, что он старше собственной матери на четыре года, и разница в возрасте с каждым днём увеличивается.

— Это правильно. А как он проверил, что я или мама не сможем распознать его ложь?

— Вы что, такие единственные во всём мире? Если это наследственное умение, то оно есть у всех потомков твоей, например, прабабушки. Да и ваши сыщики этим владеют, если не обманывают.

— У моих родственников есть способности, у сыщиков — навыки и опыт. А у нас, наследниц двух десятков министров внутренних дел — и то, и другое.

— Алиса, ну какой у тебя серьёзный опыт, в пятнадцать-то лет?

— Хорошо, пусть у меня — никакого. Но убийца был уверен, что и мама его ложь не распознает. Он же не мог знать, что здесь буду я, а не она. Нет, защита от заклятия и нашего с мамой родового чутья только одна — говорить правду, только правду, и ничего, кроме правды.

— Похоже, всё так и есть, — признал Ник. — Убийца был уверен, что выкрутится. Тут же не та ложь, когда купец расхваливает свой никчёмный товар. Тут если что не так, голову отрубят. Гарантии нужны о-го-го какие. Ладно, что у нас получается? Убитая девушка — не леди Эльза?

— Да. Но здесь у всех школяров есть хрустальные шары, и все умеют ими пользоваться.

— Кроме меня.