Не мешайте девушке упасть

Я пересекаю Пуасси и выезжаю на большой мост через Сену. Немецкие машины всего в двадцати метрах. Тут я отдаю себе отчет в том, насколько бессмысленна эта гонка. Они упрямы, как бульдоги, и не отпустят меня, пока не накормят по горло свинцом. Так зачем бороться дальше? Дать себя застрелить на этой дороге или, наоборот, сдаться?

Сдаться!

Я останавливаю машину посреди моста и выхожу с поднятыми руками.

Вы можете решить, что у меня съехала крыша… Предположим, эти придурки раздражены прогулкой, которую я их заставил совершить, и сведут со мной счеты прямо здесь! Но они слишком большие садисты, чтобы убить меня сразу. Они проворно выскакивают из автомобилей. Нет, они никак не могут прийти в себя!

По-прежнему с поднятыми руками я отступаю к парапету, потом с быстротой, удивляющей в первую очередь меня, перемахиваю через перила и ныряю вниз головой в воду…

Глава 10

Какой же я все-таки крутой! Такие непотопляемые ребята встречаются только в романах Мориса Леблана и Макса-Андре Дазерга. Те запросто спасаются вплавь с охваченного огнем острова, окруженного голодными крокодилами… В жизни подобные сенсационные трюки происходят намного реже. Доказательство: когда на хвост урке садятся полицейские, будь это даже лопухи из супрефектуры, они берут его в девяти случаях из десяти.

Мой уход из тупика великолепен. Фрицы так обалдели, что забыли пустить в ход свои дудоры. Когда же они реагируют, я уже плыву брассом к берегу, где пришвартованы штук пятьдесят лодок. Вокруг меня, будто грибы, вырастают пузырьки воды. Теперь, когда я их так одурачил, они могут стрелять. Даже если они меня убьют, я все равно от них уйду, но поскольку я предпочитаю уйти от них живым, то гребу изо всех сил. Я плыву под водой и выныриваю на поверхность только время от времени, чтобы вдохнуть. Наконец я достигаю лодок, проскальзываю между ними, чтобы не бояться пуль, потом заползаю под брюхо какой-то шлюпки и жду… С лодки свисает кусок цепи, за который я и цепляюсь. Теперь я защищен от немцев и бороться мне предстоит не с ними, потому что здесь они меня достать не могут, а с генералом Зимой. Холод собачий. Даже замороженному тунцу и то теплее, чем мне… Но придется ждать. Пока фрицы не отвалят, мне будет грозить большая опасность. «Большая опасность» — это распространенное выражение, означающее, что ваша шкура не стоит и скорлупы выеденного ореха… Через десять минут я больше не чувствую холода. Мною постепенно овладевает оцепенение. Кровь тяжело гудит в висках… Мои пальцы вплавились в цепь. Грудь сжимает железный корсет, давящий все сильнее. И никакого способа шевельнуться! Я мысленно прощаюсь с жизнью. Через несколько дней хозяин бистро, откалывая лед, обнаружит прекрасно сохранившийся труп Сан-Антонио. В данную минуту все мои симпатии принадлежат Поль-Эмилю Виктору… У этого парня хватило смелости отправиться, как говорят в новостях, в ледяные пустыни Антарктики… Господи! А ведь есть люди, которым тепло; они поют «Полночь, христиане» и целуются взасос. Я бы отдал пол-улицы Риволи за маленькую жаровню в рабочем состоянии. Клянусь, что если выберусь отсюда, то побегу в ближайшую деревню и залезу в паровую баню. Я завидую Жанне д'Арк: девочке было тепло с головы до пят! Долой зиму! Да здравствует Сахара! Вот о чем я мечтаю. Обычно миражи начинаются на жаре у тех, кого хватил тепловой удар; им представляются фисташковое мороженое и много воды. В моем случае все наоборот: мне кажется, что ледяная вода, в которой я маринуюсь, превратилась в раскаленный песок. Я вижу кружки горячего грога и костры…

Сколько времени я так провел? Не знаю. Гул дизельного мотора в моем котелке усиливается. Дыхание останавливается. Я задыхаюсь… я…

Остановите поезд, я сойду…

Я снова выезжаю из мрака, как из туннеля. Вижу огонь в камине. Мои ноздри ласкает запах кофе. Моргаю глазами.

— Он приходит в себя, — говорит голос.

Смотрю и вижу типа лет пятидесяти, одетого в куртку на меху, двух парней и молодую женщину.

Установив первый контакт, задаю традиционный вопрос:

— Где я?

— Ничего не бойтесь. Вы у друзей, — доброжелательно шепчет тип в куртке.

Он добавляет, взяв дымящуюся кружку, которую ему протягивает женщина:

— Выпейте это и почувствуете себя гораздо лучше.

Это обжигающий кофе, запах которого я унюхал. Выпиваю до дна и чувствую, что надо вызывать пожарных: внутри у меня все горит.

— Еще!

— Отлично! — радуется один из парней. — Ролан, дай ему еще.

Я лежу совершенно голый в удобной кровати. Никак не могу прийти в себя.

— Здравствуйте, дамы и господа, — говорю. — Рад с вами познакомиться. Если это не будет злоупотреблением вашей добротой, я хотел бы узнать, каким образом оказался в вашем обществе вместо того, чтобы плыть в сторону Руана по столько раз воспетым водам Сены.