Не мешайте палачу

– Считай, что это обыкновенная оперативная информация, – сухо сказал Гордеев. – И, оценивая ее достоверность, делай те же скидки и допущения, что и обычно. Она что, кажется тебе абсолютно невероятной?

– Я думаю, все это не более чем недоразумение, – уклонился от ответа Коновалов. – Люди могут случайно встретиться в одном кругу и даже подружиться, не подозревая, что являются давними противниками. Сам знаешь, такое случается. Я бы не хотел, чтобы ты подозревал Минаева в чем-то неблаговидном.

– Ты можешь за него поручиться?

– Да… Пожалуй, да, – твердо ответил Александр Семенович.

Виктор Алексеевич вернулся на Петровку вполне удовлетворенный итогами беседы с генералом. Он был уверен, что не позже сегодняшнего вечера Александр Семенович Коновалов свяжется с Антоном Андреевичем Минаевым и проинформирует его о разговоре с полковником из МУРа. Нет, Гордеев вовсе не подозревал начальника главка в двурушничестве. Но он предполагал, что разговор встревожит генерала, и тот непременно захочет переговорить с Минаевым хотя бы для того, чтобы убедиться в том, что Гордеев ошибается. А заодно и для того, чтобы предупредить Антона Андреевича насчет Чинцова. Дескать, это тот самый человек, люди которого собирались разделаться с Павлом в Самаре. Старая дружба…

Ближе к вечеру появился Коля Селуянов. Вместе с Коротковым они зашли к Гордееву.

– Значит так, дети мои, – начал полковник, опуская длинные предисловия. – С этого часа все внимание – генералу Минаеву. Посмотрите, как он будет себя вести, с кем встречаться. Этот человек мне не нравится, и я хочу знать о нем все. Анастасии – ни слова. Убью, если проболтаетесь. Наружное наблюдение не подключаем. О факте разработки генерала из ФСБ они обязаны доложить по инстанции и получить разрешение. Информация уйдет, а нам с вами этого не надо. Никакого реального уголовного дела под всем этим нет, действуем на свой страх и риск, нелегально и по-партизански. Речь идет о нашей Анастасии, поэтому, ребятки, надо постараться. Коротков, введи Колю в курс дела. Все, отправляйтесь.

Около восьми часов Гордеев разобрался с неотложными делами и хотел было вызвать к себе Каменскую с докладом по текущим делам, но передумал и зашел к ней сам. Она сидела за столом, заваленным горами бумаг, бледная, с синяками под глазами. Но сами глаза блестели, и Гордеев понял, что она не больна, а просто устала.

– Чем порадуешь? – спросил он бодро.

– Всяким разным, – улыбнулась Настя, распрямляясь и потирая затекшую от долгого сидения поясницу.

Она подробно рассказала Гордееву все, что сумела наработать за день, и он в который уже раз подивился тому, как много она успевает. Он, наверное, никогда не смог бы с таким упорством сидеть над бумагами, справками, цифрами, схемами. Энергия всегда била в нем ключом, и долгие кабинетные посиделки были совсем не для него. А Анастасия могла сутками не подниматься из-за стола, занимаясь работой, требующей кропотливости и внимания.

– Как движется дело в бригаде у Коновалова? Ты уже перестала огорчаться?

– А что, неужели было заметно, что я огорчаюсь?

– Еще как, – усмехнулся Гордеев. – Но не всем, конечно, только мне. Я ж тебя знаю как облупленную. Если ты говоришь ровным веселым голосом, а руки дрожат, значит, в ближайшие минуты ты начнешь бить посуду или рвать черновики. Признавайся, била чашки?

– Нет, – улыбнулась Настя. – У меня их мало, я их берегу.

– Значит, бумажки свои рвала на мелкие кусочки.

– На крупные, – уточнила она. – Это было.

– Но теперь-то успокоилась?

– Конечно. Теперь я вынашиваю новые идеи. Хочу пойти не от биографии, а от характера. Знаете, нынче это модно: реконструкция личности преступника по особенностям совершения им преступлений. Особенно эффективно бывает, если преступлений несколько.

– За модой погналась? Раньше за тобой этого не водилось, – заметил Виктор Алексеевич.

– Ну так от безвыходности, – развела она руками. – Меня прямо злость берет при мысли, что этот палач ходит где-то у нас под носом. Ведь я почти уверена, что с областями не ошиблась. Следующая его жертва, если она вообще будет, – обязательно в одной из трех оставшихся областей. Знаете, как обидно, когда понимаешь, где он объявится, и ничего сделать не можешь. С кругом потенциальных потерпевших я промахнулась, с кругом потенциальных преступников – судя по всему, тоже. Но хоть с местом-то!

– Тебе что же, жалко этих потерпевших? И того урода, который одиннадцать детишек загубил, и того, который молодых девушек убивал? Деточка, я тебя не узнаю. Да пусть этот палач их всех перебьет, воздух чище станет.

Глаза у Гордеева хитро поблескивали, он нарочно провоцировал Настю, говоря очевидные и непростительные для профессионала глупости. Нельзя перекладывать карательную функцию на самозваных палачей, как и нельзя допускать, чтобы они присваивали ее себе сами. Настя ни минуты не сомневалась, что Гордеев шутит, но игру приняла.