Не мешайте палачу

Мхитаров жил в Петербурге, держа под своим крылом Калининградский порт и район Выборга, где проходила граница с Финляндией. Гарик и Карл отправились туда на «Красной стреле», купив билеты в двухместное купе спального вагона. Психофизиологические особенности у них были совсем разные: Гарик перед работой много ел, но только определенную пищу, тогда как Рифиниус, напротив, старался есть как можно меньше, но пил много минеральной воды. Как только поезд тронулся и стал отходить от перрона Ленинградского вокзала в Москве, Асатурян тут же открыл сумку и стал выкладывать на стол огромные ярко-красные сладкие перцы, толстые пучки укропа, петрушки, кинзы, рейхана, длинные зеленые огурцы и сваренные вкрутую яйца. Он аккуратно, тренированным движением «вперед-назад» извлек из перцев плодоножку вместе с сердцевиной, почистил яйца и засунул каждое яйцо целиком в пустой перец. Потом собрал пышные букеты из четырех разновидностей зелени и запихал в перцы следом за крутыми яйцами. Взяв один из готовых к употреблению перцев в руку, он с наслаждением откусил огромный кусок и блаженно прикрыл глаза. Рифиниус равнодушно взирал на это кулинарное действо, отпивая маленькими глоточками минеральную воду из собственного стакана.

В купе заглянула проводница – симпатичная толстушка с веселыми глазами и аппетитными ямочками на щеках.

– Что господа желают? Чай, кофе, бутерброды, печенье, вафли?

– Мне чаю, пожалуйста, – попросил Карл.

– Мне тоже, хозяюшка, – подмигнул ей Гарик. – А лимончика у вас не найдется?

– Для хорошего человека у нас все найдется, – смешливо фыркнула толстушка.

Гарик краем глаза заметил, как чуть изменилось лицо напарника, и понял, что тот решил попробовать, как им работается вдвоем. Все-таки для этого навык нужен, а их единственный «парный» выход был так давно…

– Вы уж сделайте одолжение, запишите и меня в хорошие люди, – произнес Карл, и Гарик отметил, как изменился ритм его речи, интонация и даже ритм дыхания. Он сумел быстро настроиться на эту пышечку.

Интересно, подумал Гарик, на что она среагировала, пообещав мне лимон к чаю? На слово «хозяюшка» или на подмигивание? Если на «хозяюшку», то она аудиальщица, а если на подмигивание – то визуальщица. Карл начал работать с ней через речь и дыхание, значит, уже разобрался, что к чему. Быстрый какой.

– А вас я запишу в солидные, – отшутилась проводница.

– Что, для солидных у вас другой ассортимент? – подхватил Гарик, стараясь говорить в том же ритме, что и она. – Тогда я подумаю, может, мне имеет смысла из хороших в солидные перейти. Вы мне что посоветуете? Вы посмотрите на моего коллегу опытным женским взглядом и скажите: почему мне всегда так не везет?

Проводница послушно перевела взгляд на Рифиниуса, и тут они взяли ее в тиски. Карл работал глазами и лицом, движениями бровей, рук, жестами и позами, а Гарик без умолку болтал, стараясь не выбиваться из ритма, заданного ее дыханием и манерой речи.

– Столько лет я езжу вместе с ним по командировкам, и каждый раз одно и то же. Ему предлагают все самое лучшее, а меня вообще не замечают. Скажу вам больше, все мои женщины рано или поздно уходили от меня к нему…

Карл сделал едва заметный жест, и Гарик умолк. Проводница продолжала стоять, прислонившись спиной к двери, и смотреть на Карла. Казалось, она даже не заметила, что Гарик перестал с ней разговаривать.

Пауза была совсем короткой, заметить ее мог бы только очень опытный человек, понимающий, что здесь происходит. И Гарик уже снова продолжал:

– Вы сейчас вернетесь в свое купе, нальете нам два стакана чаю с лимоном и напишете две записки. В одной будут строчки из вашей любимой песни, в другой – строчки из вашего любимого стихотворения. Записки принесете сюда вместе с чаем и отдадите мне. Идите.

Проводница повернулась, с трудом открыла дверь купе и вышла в коридор. Через несколько минут она вернулась, неся в руках поднос с двумя стаканами чая и двумя сложенными пополам листками бумаги. Гарик и Карл взяли стаканы и записки. Любимой песней проводницы оказалась песенка про голубой вагон из известного мультфильма, а любимым стихотворением – «Я так долго напрасно молил о любви» Надсона. Гарик спрятал записки, вывел толстушку из транса и закрыл за ней дверь.

– Интересная смесь у нее в голове, правда? – задумчиво сказал Карл. – Простенькая детская песенка – и вдруг малоизвестное стихотворение поэта, которого в школе не проходят, да и вообще мало кто уже помнит. Наверное, у нее был роман с человеком, который пытался приучить ее к изысканной поэзии, а в песенном творчестве он был не силен и повлиять на ее примитивные вкусы не смог. Может быть, это было его любимое стихотворение, а наша проводница его выучила наизусть, оно ведь коротенькое совсем. Вот и носит его в памяти, потому что этого мужчину забыть не может.

Гарик не ответил, с хрустом надкусывая очередной фаршированный перец и интенсивно работая челюстями. Всего перцев было три, и когда он их прикончил, Карл уже допил чай и теперь меланхолично посасывал извлеченный из стакана лимон.