Не могу его оставить (СИ)

— Вернись я всё прощу, — Игорь почувствовал, что победа всё же осталась за ним, радостно расхохотался и не очень удачно пошутил, — а для пущей убедительности я могу послать этому твоему Мартину твои интимные фото (помнишь мы их сделали, когда отдыхали на Селигере) пусть посмотрит и позавидует, как нам было хорошо вдвоём.

Глава 21

21 глава.

— Подкинь шестигранник.

Не отрываясь от гитары, Мартин протянул руку и забрал у Ольгерда требуемый инструмент. Несколько минут прошло в полном молчании, которое сопровождалось лишь сосредоточенным сопением руководителя. Его руки старательно настраивали гитару, выполняя знакомую процедуру выверенными движениями, но сам Мартин смотрел куда-то мимо.

— Ты, что творишь? — Ольгерд и Тони с интересом наблюдали за действиями друга. Ольги не выдержал первым.

— Разъе*ай, ты же струны не отпустил! И куда ты анкер тянешь, сейчас болт сорвёшь. Дай сюда!

Мартин, который на самом деле уже был готов разбить гитару о ближайшую стену, молча сунул инструмент Ольгерду и встал.

Он вышел из студии на улицу, вытащил из пачки сигарету и щёлкнул зажигалкой.

Пожалуй, самое значительное выступление его карьеры было на носу, но кроме, как о том, что его бросили Мартин думать не мог.

Ему было даже не обидно. На душе было как-то по особенному черно, словно он пережил смерть близкого человека. Однажды, он ужепознакомился с чувством утраты и от подступающего ощущения опустощенности было холодно и страшно.

Кроме того, он ощущал произошедшее, как удар в спину. Подлый предательский нож между лопаток. Им пренебрегли, поставили на несколько ступенек ниже, отвергли. Такой странный и внезапный уход Мартин воспринимал как унижение и его властная требовательная натура корчилась, как от плевка в лицо.

Он не мог позволить себе раскиснуть. Особенно перед таким важным событием, как выступление на большом популярном фестивале и Мартин изо всех сил делал вид, что ему всё равно. Что плевать. Нас*ать с высокой колокольни. Мало ли в его жизни было баб с которыми он расстался. Попытки показать, что у него всё в порядке порой были настолько успешны, что он и сам переставал верить в произошедшее. Мартин давил свои эмоции, буквально топтал их ногами. Но в какой-то момент они прорывались и тогда под раздачу попадали буквально все. Знакомые, друзья и даже родственники.

Ему было настолько больно, что Мартин даже не отрицал того, что запросто сможет пойти на наговоры, угрозы, сексуальное соблазнение, попытки вызвать ревность.

А ещё особенно противно было от того, что именно с ней он настроился на полное доверие. Пусть скупо, пусть не очень красочно рассказал о своих проблемах и планах. Впустил на свою комфортную территорию безопасности, совершенно не подозревая о внезапном ударе. У Мартина была полная уверенность, что Женя подставят ему плечо в момент боли.

Но его бросили, притом внезапно и это было самое настоящее предательство. В этот момент Мартин почувствовал, что не только его зона безопасности, но и мечта разбилась на мелкие осколки.

Внутреннюю опору снесло неожиданной бурей. В какой-то момент Мартин даже подумал о том, что это наказание за все его прошлые грешки. Расплата за пренебрежение чужими чувствами и отношениями. И, что бы вытащить себя ему не за что было ухватиться.

К тому же было очень обидно ощущать себя объектом, за которого одномоментно все решили. Не посоветовались, не спросили, а просто собрали вещи и ушли. Мартин утопал от слабости и безысходности. Он чувствовал себя вещью, которую просто решили сменить.

— Ну? — Ольгерд вышел на улицу, тоже закурил и глянул Мартину в лицо, — остыл?

Мартин лишь молча махнул рукой.

— Гитару я настроил, — Ольгерд понимающе кивнул, — она ж у тебя из красного дерева, вроде?

— Угу.

— Гриф прогнулся. Теперь пусть отлежиться. Строй попозже проверишь. Это клён быстро реагирует, а красное дерево меняет форму медленно. Ты её возьмёшь с собой на фест или ольховую из России.

— И ту и другую.

— Как ты её назвал?

У Мартина, как и у многих музыкантов, была привычка относиться к гитарам, как к живым существам. За некоторые он выложил безумные, по его возможностям, деньги. И каждой новой подруге он давал своё имя.

Его последний инструмент был нежный, красновато-розовый, он обладал наиболее сбалансированным звучанием с небольшим акцентом на верхней середине и с чуть глухим и одновременно ярким звучанием. Мартин дал ей имя Эжени. Обычно друзья подсмеивались над его наивной и романтичной привычкой, но сейчас хамоватый Ольгерд не стал форсировать события и только коротко уточнил:

— Ну, что пойдём? Тебе же на работу?

Идти до бара пришлось своими ногами. И хотя Мартин зарабатывал вполне прилично, что бы, например, покупать новые инструменты или снимать квартиру в центре города, за последние дни было пропито абсолютно всё. Он вместе с Тонькой и Ольгердом спустил в собственном баре все деньги и до ближайшей зарплаты, на работу пришлось ходить пешком.