Не могу его оставить (СИ)

— И это реально работает? — Женя едва удержалась от усмешки. Ей кажется или она реально засмущала басиста. Говорить пошлости нормальное явление среди рок-музыкантов, но заглушить реальные чаяния это совершенно неспособно.

— Я игрок на басу.

— Не важно чувак, — в разговор влез солист, — пока гитара висит на твоей шее, девки не заметят разницы.

— Легко говорить. Ты вокалист. Тебе оно легко.

Мужчины неожиданно заспорили между собой.

— Может тебе прихватить зеркало и подводку с губной помадой, бро?

— Я становлюсь застенчивым.

— Очень сомневаюсь. Хотя по-настоящему, мне не на*рать, но знаешь что я делаю? Я смотрю в зеркало по утрам и говорю: "Ты на*уй жжошь. Ты завоюешь мир. Ты номер один. Пойдем надерём пару задниц!"

— Ребята, извините, что прерываю ваш спор, — заметила Женя, — Вы известны, как своей первоклассной музыкой, так и убийственными выступлениями. Тяжело ли быть всегда на коне?

— Да, очень тяжело и утомительно, — неожиданно признался солист, и Женя поняла, разговор всё же состоится.

— Для этого существуют наркотики, — солист засмеялся, типа очень удачно пошутил, — Особенно когда сил совсем не остается. Даже когда у нас случается отпуск. Так что я работаю без остановки и сильно устаю. Но оно того стоит. Особенно когда выходишь на сцену.

— Вы начинали с маленьких клубов, — Женя мысленно поблагодарила Мартина за рок-энциклопедию, — и закончили фантастическим солд-аутом на Wembley Arena?

— Да, это было просто невероятно. Мы долго к этому шли, а возможность играть на стадионе Wembley много для нас значило.

Музыканты заговорили на перебой

— Это было особенное время для всех нас: наши старания окупались, — сказал гитарист, который до сих пор молчал, — Эти два выступления, наверное, были главными за всю нашу карьеру и самым крутым временем в моей жизни. Я занимаюсь тем, что хочу: когда я был ребенком, всегда восхищался разными группами. А возможность быть там — момент, который я никогда не забуду. И думаю, парни такого же мнения. Это было почти, как под кайфом.

— Как вы думаете станет ли глэм-метал когда-нибудь таким же популярным, как в восьмидесятые?

Скорей бы это интервью закончилось. Разговорились на её голову. Она уже совсем пьяная и совершенно мокрая от пота. Даже в кедах хлюпает.

— Я не думаю, что он станет таким же популярным, как в восьмидесятых, и в этом нет ничего плохого. Мы пытаемся его вернуть, и даже если былая слава этот жанр не настигнет, мы сильно не расстроимся, так как будем продолжать создавать музыку, которую больше никто не играет. И она — наш хлеб. К счастью, глэм-метал то приходит, то уходит, что позволяет нам делать выступления, которые нравятся народу.

Боже ж ты мой! Да их просто понесло. Она уже не успевала задавать запланированные вопросы:

— Были ли еще в семье музыканты, повлияло ли это на выбор занятия роком? Что вы хотите сказать миру своим творчеством? Какая деятельность больше нравится: выступать или запись в студии? На какую аудиторию расчитано творчество: думающую или танцующую?

Уф, слава Богу, кажется конец.

— И в заключении. Вы хотели бы сказать, что-нибудь своим фанатам?

— Разумеется. Мы действительно очень рады быть на этом фестивале, — парни снова заговорили наперебой, — И здешние девушки — самые красивые на Земле, и мы хотим познакомиться с еще большим их количеством, чем в прошлый раз. Надеюсь, у нас получится провести на фестивале побольше времени, и мы обещаем обязательно вернуться!

Женя встала и тут же почувствовала, как под ногами поплыл пол. Интервью растянулось почти на час. Интересно сколько же раз ей подливали вина? Она повернулась к двери. Дойди бы до своего номера.

— Подождите.

Женя обернулась и бас-гитарист под аплодисменты остальных вручил ей огромную розу. Такую большую, что сочный алый бутон был размером почти с голову ребёнка.

— Вы нам очень понравились. Обязательно приходите на наше шоу!

Женя машинально кивнула и в состоянии полной прострации вышла в коридор.

Женю Мартин увидел ещё издалека. Она вышла из параллельного коридора с огоромной розой в руках. Такой неправдоподобно большой, что в первый миг цветок показался Мартину искусственным. А ещё он не поверил своим глазам. На какой-то момент ему снова стало дурно. Совсем, как в комнате Хельги. Интересно если он завалится в обморок не будет ли это слишком эпатажно? В жизни рок-музыканта бывает всякое, но до сих пор Мартин ни разу не слышал о том, что бы лид-гитарист, от избытка впечатлений, падал без чувств.

Господи, она вернулась! А ведь он даже не попытался разобраться в этой странной ситуации. Ни разу не позвонил. Ни написал и не пытался выяснить произошедшее каким-нибудь окольным путём. Чёрт! Он просто психанул. Малодушно забил за чужие обстоятельства и чувства.

От осознанного Мартину внезапно стало нехорошо самым настоящим физическим образом и зеленея лицом, он привалился к стене.

— Здравствуй!