Не могу остановиться: Откуда берутся навязчивые состояния и как от них избавиться

Однако через несколько месяцев разумные нагрузки превратились в запредельные. «Я стала тренироваться поздно вечером и совсем перестала выходить на люди, – вспоминает она. – И все это ради того, чтобы снять стресс». Ежедневно по четыре часа, несмотря на полную учебную занятость, в спортзале, ставшем для нее вторым домом, она выбивалась из сил на степпере и выжимала максимум из велотренажера. Ночной сон свелся к четырем часам в сутки.

Кэрри заметила, что тренировки гасят волны тревоги, грозившие ее захлестнуть. Без ежедневных посещений спортзала ей становилось не по себе. К концу первого курса компульсия вышла из-под контроля. Кэрри получала в день больше тренировочной нагрузки, чем рекомендовано большинству людей на неделю, и так исхудала, что мать, впервые увидев ее на каникулах, заметила, что та похожа на скелет. «Я чувствовала, что обязана сжечь столько-то калорий или сделать столько-то приседаний, и, если сжигала меньше или кто-то мешал мне доделать упражнение, меня это совершенно выбивало из колеи, – продолжает Кэрри, описавшая свою одержимость фитнесом в изданной в 2004 г. книге[3]. – Мне обязательно нужно было заниматься на определенном тренажере, иначе я выходила из себя». Врачи потребовали резко снизить физические нагрузки, однако «я просто не могла остановиться». Навязчивая потребность шагать на степпере была сродни сильнейшему зуду, облегчить который позволяло лишь движение – интенсивное, на износ, маниакальное движение.

Окончив университет, Кэрри ухватилась за тренировки, как утопающий за спасательный круг. Она просыпалась среди ночи с настоятельной потребностью в упражнениях и делала приседания в ванной или бегала до рассвета, миля за милей. «Ужасающая тревога выливалась в неотвязное «нужно потренироваться», – рассказывает она. – Спорт стал для меня средством управления собственной жизнью. Чем хуже я себя чувствовала, тем больше должна была пробежать. Все мое существование было этому подчинено. У меня не было ни друзей, ни общения. Лишь одно имело значение – сколько калорий я сожгла, сколько шагов сделала или миль пробежала». Она пыталась сбавить обороты, но «всякий раз оказывалась на полу, дрожа и всхлипывая. Уровень тревоги зашкаливал, и казалось, снизить его могут только тренировки».

* * *

В начале работы над этой книгой компульсии, изменяющие течение всей жизни, казались мне чем-то чужеродным и даже пугающим. Неодолимая потребность снова и снова мыть руки, проводить столько времени за видеоиграми, что сводит пальцы, покупать и покупать, доводя себя до разорения… Однако, изучая этот вопрос и опрашивая больных, я выяснила два обстоятельства.

Во-первых, оказалось, что компульсивное поведение «ненормальных», на первый взгляд, людей никоим образом не является иррациональным. Наоборот, их навязчивые состояния – это объяснимая реакция на экзистенциальную тревогу, которая в противном случае сгрызла бы их изнутри. Это не «психи» и далеко не всегда психологически надломленные люди. Они справляются с ситуацией, держатся на плаву и едва ли были бы более дееспособными, если бы позволили тревоге взять над собой верх. Слушая особенно тронувшую меня исповедь человека с синдромом патологического накопительства, я думала: «Если бы мне пришлось все это пережить, мой дом тоже ломился бы от барахла, ставшего единственным барьером между мной и бездонным отчаянием». Испытывать навязчивую потребность в чем-то – еще не значит сойти с ума.

Второе мое озарение: люди с крайними проявлениями навязчивого поведения кажутся исключениями, но тревога, толкающая их к крайностям, универсальна. Умеренные и экстремальные проявления компульсии имеют одну и ту же причину. Снимать тревожность активными действиями – наш глубокий и древний инстинкт. Осознание этого изменило мое отношение к себе самой и к окружающим. Поступки, представлявшиеся бессмысленными, эгоистичными, манипулятивными или вредными, оказались обоснованной реакцией на страх и беспокойство. Слабовыраженная навязчивость у людей, которым далеко до психиатрического диагноза, порождается теми же страхами, что и сильная. Все компульсии выполняют одну задачу, но ослабить глубинную и острую тревогу удается лишь маргинальным, подчас саморазрушительным навязчивым поведением, а тревожность средней силы вынуждает нас разве что не расставаться с телефоном, организовывать стирку по особым, только нам понятным правилам и строго определенным образом раскладывать предметы на столе.

* * *

Проявления навязчивого поведения настолько причудливы и разнообразны, что превосходят любую фантазию.