(не) Мой Боно (СИ)

Там было ещё полно подобного бреда, но буквы слились воедино после того, как я увидела фото. Ноги подкосились, и я вцепилась в подоконник, чтобы не упасть. Хватаю журнал и сажусь на диван, судорожно разглядывая снимок, где была изображена красивая блондинка, чем-то схожая с моей мамой. На ней было надето элегантное, вечернее платье. Но девушка меня не так волновала, как мужчина, который прижимал ее к себе. Спутник был до умопомрачения притягательным и красивым. Этого черта я ни с кем не перепутаю. Рядом с Камилой Волковой, в роли ее бойфренда стоял Роман Боно. Живой, здоровый и, судя по всему, предвкушающий бурную ночь.

— Проклятье…, — ошарашенно шепчу и еще раз проверяю дату выпуска издания — несколько месяцев назад, — значит, ты жив, — сдуваю с лица волосы и нервно убираю их назад. От резкого потрясения меня бросило в жар, и я начала отмахиваться этим же журналом, чтобы прийти в себя.

Зажмурилась, чтобы еще раз взглянуть на фото и убедиться в том, что мне не показалось. На страницах издания Роман Боно. Живой. Человек, которого застрелили на моих глазах. Мой любимый, которого я оплакиваю последний год и никак не могу смириться с его смертью.

— Я же рыдала на твоей могиле, — шепчу, смахивая слезы, которые стекали по щекам, — а ты живой. И не просто живой, да еще и с другой. Пока я умираю без тебя, ты развлекаешься с женой Волкова. Черт!

Вскакиваю с дивана и подлетаю к стенке, хватая одну из фотографий. Это она. Блондинка с серыми глазами и чувственными губами. Камила Волкова. Здесь она улыбается фотографу, подмигивая и показывает ему язык. А там, нежится в объятиях не моего Боно. Правильно они говорили — это не мой Боно. Это кобелина, которая бросил меня в очередной раз, променяв на другую.

— Паскуда. Я тебе верила, убивалась. Себя винила, а ты, — дрожащими руками снова хватаюсь за журнал, перечитывая сливающиеся воедино строки, — а ты с ней… Ты просто меня обманул. В очередной раз променял на другую. Ублюдок.

— Я обязательно вернусь за тобой…

Конечно, вернешься. Когда нагуляешься, забыл сказать. Мог бы просто написать, позвонить и сказать, что с тобой всё хорошо. Просто дать знать. Но куда мне до Камилы Волковой. Кто я, а кто она.

Закусываю кулак, чтобы не завыть в голос. Такого удара я не ожидала. Даже Руслан со своим Котиком — ангел, если сравнивать его с Боно, который прошелся по моим чувствам катком и наплевал на всё. Наврал в три короба, бросил в сложный момент.

— Скоро у папы родится еще один ребенок.

В памяти всплыла фраза Малены и я еще раз посмотрела на дату выпуска журнала. Судя по всему, родится, да не от Волкова. Если они не делили Камилу на двоих, конечно. Усмехаюсь. Эта Ками еще та сука.

— Ника? — голос Малены заставляет меня вздрогнуть, и я поворачиваюсь к ней. Девушка осекается, заметив в моих руках журнал. — Ты что тут делаешь?

— Что это такое? — шепотом спрашиваю, держа сплетник новостей перед собой. На моем лице, наверное, читаются все эмоции, потому что девушка не знает, что мне ответить. — Это правда?

— Ник, успокойся, — тихо сказала Малена, — я не застала этот момент, но вроде что-то было.

— Вроде? — я истерично засмеялась. — Что-то? Да я целый год убиваюсь по нему, потому что его на моих глазах застрелили. А ты мне говоришь, вроде?

Замечаю, что девушка испуганно хватается за живот. Её пугает моя реакция. Боится, что в порыве брошусь на нее и пытается защитить самое дорогое, что у нее есть — своего еще пока не родившегося малыша.

— Извини, — сбавляю обороты, — ты тут ни при чем. Мы даже не знакомы практически. Но с твоим отцом мне нужно переговорить. Где он?

— Внизу, — еле слышно шепчет Малена и отходит в сторону. Прохожу мимо, читая в ее глазах плескающийся ужас. Мы обе знаем, что меня сейчас никто не остановит, даже сам Назар Волков. Меня не пугает его гнев, во мне плещется ярость, подпитываемая чувством обиды и желанием уничтожить каждого, кто врал мне.

Я торопливо спускаюсь вниз и чуть ли не врезаюсь в Волкова, который разговаривает в гостиной с каким-то мужчиной. Увидев меня, они замолкают. Назар замечает в моих руках журнал и внимательно смотрит на меня.

А меня трясет.

От волнения не могу сформулировать слова и мотая головой, смотрю на Волкова, ощущая, как по щекам снова бегут слезы. Протягиваю ему журнал и смотрю, как мужчина читает заголовок.

— Откуда это у тебя? — резко спрашивает, кривя презрительно лицо, будто таракана увидел и сминает издание, швыряя его в камин.

— Ты знал? — плаксиво спрашиваю.

— Иди наверх, мы потом поговорим, Ника.

— Я вопрос задала, — недобро цежу и сжимаю челюсть, — или ты оглох? — замечаю, что рядом стоящий мужчина с интересом наблюдает за нашей зарождающейся ссорой.

— Знал. А теперь иди наверх, я скоро приду, — его спокойный тон меня выбешивает окончательно и самообладание выходит вон, выпуская фурию под названием истерия.

— Что значит, наверх? Что значит, знал? Что значит, потом? Ты издеваешься? Ты знал, что этот черт жив и молчал? Знал, что я страдаю и молчал?!

— Успокоилась и пошла наверх, — металлический голос не сыграл никакого эффекта, лишь еще сильнее распалил меня.