(не) Мой Боно

— Стоять, царевич! — возмущенно рявкаю. — Я не твоя шавка, которая тебе в рот заглядывает. Мне нужно увидеть близких. У меня есть дела, — с каждым словом мой голос звучит менее уверенно.

— Дела? — его веселят мои попытки отстоять позицию и он подходит ко мне, склоняясь подобно коршуну и цедит, — убеди меня, что нужно пойти тебе на встречу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Назар, — мне тяжело отстаивать свою позицию, смотря на него снизу-вверх. У нас большая разница в росте и сейчас мы напоминаем персонажей Слона и Моську, — поверь. Я не отступлю и твои люди, ты, меня не остановят, — сама не верю своим словам, но попытаться стоило.

— Упрямая, — цокнул языком, — вся в мать!

— В отца, — поправляю его, — моя упрямость в отца.

— Твой отец, — лицо мужчины сразу стало жестким, — трусливый пес и плохо закончит. Соболезную твоей генетике. Если эта черта досталась от него, тебя ждет плохой конец.

— Ты знаешь кто мой отец? — мои глаза расширяются от удивления. — Ты знал и молчал? — они все знали. Каждый из окружающих меня людей в курсе, что Хмурый мой отец, но ни одна душа не соизволила нужным сказать мне об этом.

— Я знаю всё о тебе, Доминика, — голос резал сталью. Волков чеканил каждое слово, не оставляя мне шанса до него достучаться, — я доверил тебе ребенка, а ты сбагрила его мамаше майора и поехала сюда. Слово «послушание» тебе не знакомо? — не дождавшись ответа, он продолжил. — последний раз предлагаю: убеди меня в важности твоего приезда.

— Я знаю, что Рому шантажировали мной и ребенком, — не хотела говорить, но иного выхода не вижу. Кошусь на Лешего, который сразу становится еще более грустным. Он догадался о моей истиной причине приезда, — и мне нужно поговорить кое с кем.

— Скажи мне его имя и я сам поговорю, — предлагает Назар.

— Сама хочу. В глаза хочу посмотреть. И с отцом увидеться хочу, — еле слышно бормочу, замечая, как лицо Волкова сереет.

— Нет. С Хмурым ты не увидишься. Ты меня не убедила. Возвращайся обратно, — он снова хочет уйти, но я хватаю его за руку. Поймав взгляд тихо спрашиваю.

— Если бы ты узнал, кто убил твою жену, ты бы сам посмотрел в глаза этой твари или друга попросил?

По тому, как зрачки Волкова расширились, поняла, что задела за живое. Лицо не поменялось своем выражении, но глаза сказали без слов. Его взгляд заставил меня поежиться, в горле резко пересохло. Поняла, что переборщила.

— Извини, Назар, — нервно сглатываю и отпускаю его руку. Но мужчина замер, с интересом разглядывая уже мою подвеску. Ту самую, которую мне и вернул, когда мы прятались за городом.

— Так и не снимаешь ее. Дорогая тебе вещица? — он прищурился, переведя взгляд с кулона на меня.

— Мамина, — убираю кулончик под блузку, будто Назар может отобрать у меня дорогой предмет, — и подарок отца. Он ей подарил этот кулон.

— Ммм, — промычал Волков, о чем-то думая, а после добавил, — поедешь с моими ребятами, они будут снаружи. Потом обратно в аэропорт. Даю тебе три часа, — он предугадывает мой вопрос, — только к близким, — выделяет последнее слово, — лохматый друг останется у меня в качестве залога. Сбежишь, начну присылать на телефон по фаланге его пальцев каждые 20 минут. Усекла?

— А… — хочу уточнить, но мне не дают.

— Никаких Хмурых, никаких расследований. Узнаю — отыграюсь на лохматом. Выбирай: или в Питер или три часа на поговорить с подружками.

— Лёша? — вопросительно смотрю на друга.

— Если ты опоздаешь, я тебя не прощу, — друг сжал ладони в кулак, пытаясь спрятать таким образом пальцы. Он уже представил, как лишается конечностей, — надеюсь, ты не будешь дурить.

— Я не опоздаю.

Двигаясь в сторону Катиного дома, в компании трех ребят из Волковской касты, я разглядывала из окна тонированной «БМВ» родные улицы и пыталась понять — почему? Что служит мотивом в таком поведении Назара? Это типичная мужская ревность? Ведь мама от него ушла к Хмурому и уязвленное эго вырывается наружу, отыгрываясь на мне.

Назар меня узнал. Еще тогда, на дороге. Видела, какими глазами он смотрел на меня и его реакция, когда я назвала имя мамы, тоже была ярко говорящей. Каким бы он не был безжалостным тираном, ничто человеческое ему не чуждо. Волков обижен и пользуется своей властью. Не могла не заметить, каким он взглядом смотрел на подвеску, когда я сказала, что это подарок Хмурого моей матери. Была бы его воля — сорвал ее с моей шеи. Но не посмел.

Охрана осталась на лестничной клетке, когда я нажимала на звонок, ожидая, пока подруга откроет мне дверь. Внутри бушевало волнение от предстоящего разговора. Последнее время мы переписывались с девчонками только посредством мессенджера. Несмотря на запрет Руслана и Волкова в выходе на связь, не могла отказаться от общения со своими друзьями. С их помощью я не чувствовала себя одиноко, хоть и не могла рассказать всего: где я, и про то, что у меня теперь есть ребенок. Об этом намеренно умолчала. Общаясь с Боно хорошо запомнила, что есть вещи, о которых лучше молчать.