(Не) мой папа

— Пап, и мне шапку завяжи, — просит Сережка.

Помогаю сыну забраться в комбинезон, и мы уходим, только напоследок я не могу удержаться и оборачиваюсь, чтобы еще раз взглянуть на Маринку.

Девочка сморит мне вслед, как маленький волчонок, а потом отворачивается.

Уже в машине Серого Волчка пробивает на поболтать:

— Пап, а мы будем елку наряжать?

— Будем, в выходные.

— А Дед Мороз придет?

— Куда же он денется. Конечно, придет.

— А подарки будут?

— Будут.

— Много? — глазенки горят.

— Все зависит от того, как ты себя вел в этом году, — с усмешкой смотрю на него в зеркало заднего вида.

Парень сосредоточенно кивает:

— Я старался.

— Значит, все будет. И Дед Мороз, и елочка, и подарки.

Мне бы то же подарочек. Всего один — услышать Женин голос.

— Посидишь минуточку? Я позвоню, — выхожу из машины и набираю ее старый номер. По памяти. Все эти годы я старался его не вспоминать, а тут цифры сами всплыли. Я не уверен, что она ответит, даже не знаю, рабочий ли еще номер, но все равно жду, трепетно прислушиваясь к тишине. Гудков так и нет.

Черт…

— Позвонил? — сыну всегда любопытно, что я делаю.

— Да. Только не ответили, — горечь все-таки проскакивает в мой голос, и Сережка ее чувствует.

— Тебя обидели?

— Нет, Сереж. Это я обидел… одну очень хорошую девушку.

— Зачем? — искренне не понимает он.

Хочется сказать: затем, что я дурак. Но это было бы неправдой.

— Затем… чтобы спасти. Ее и еще кое-кого.

Кое-кого маленького и очень любопытного.

— Значит, она не будет обижаться. Ты же хорошо поступил.

— Она об этом не знает.

Сын озадаченно замолкает. Все слишком сложно. Такая головоломка еще не для него. Он размышляет над этим всю дорогу до дома и выдает самый очевидный вариант:

— Ты ей все расскажи, и она перестанет сердиться.

— Я подумаю, — с натянутой улыбкой киваю ему и помогаю выбраться из машины.

Как расскажешь? Если руки до сих пор связаны? Да и нужны ли ей эти разговоры? Столько лет прошло, у нее наверняка появился хороший мужчина, который любит ее, уважает, а не ведет как конченый придурок без всяких на то причин.

Мы поднимаемся домой. Раздеваемся, моем руки и идем в кухню. Я уже не рассчитываю на то, чтобы найти там что-то съестное, но к горе грязной посуды и сожженному чайнику оказываюсь не готов.

Чем эта овца здесь занималась?!

— Иди-ка посмотри мультики, а я пока порядок наведу, — выпроваживаю сына в комнату, а сам тянусь за телефоном. — Давай, малыш. Я тебя позову.

Он убегает к телевизору, и уже через минуту оттуда доносятся голоса персонажей и музыка. Иду следом и тихонько смотрю в просвет между дверью и стеной: сын сидит в кресле и зачарованно смотрит в экран, не замечая ничего вокруг.

Я звоню жене. Раз пять. Она не торопится отвечать, и это заводит меня все сильнее. Поэтому, когда в трубке раздается ее сахарное «да, любимый», меня уже несет:

— Ты что здесь устроила? Что за погром?

— Не ругайся. Просто я очень торопилась, вот и не успела убрать.

— Не успела поставить посуду в посудомойку и вытереть со стола? А с чайником что? Болтала по телефону и забыла про него?

В ответ оскорбленное молчание.

— В общем, так, я пальцем к этому срачу не притронусь — придешь, будешь убирать. И мне плевать на твои маникюры-педикюры.

Она что-то там гундит, но я сбрасываю звонок. Меня трясет от одного ее голоса.

* * *

Танька возвращается часа через два. Вся такая надутая, разобиженная и сразу с претензиями:

— Ты испортил мне все новогоднее настроение. Я даже не стала пить кофе у мастера.

Зашибись, настроение ей испортили, да еще и без кофе оставили. Бедняга.

— Переживешь. Иди, срач тебя ждет.

У нее в немом изумлении вытягивается лицо. Похоже, она думала, что я поворчу и все сам уберу. Нет, дорогая моя, не уберу.

— Сейчас?

— А когда же еще? Хочешь, чтобы это всю ночь простояло?

Татьяна оскорбленно поджимает губы, швыряет полушубок на вешалку и проскакивает мимо меня в кухню.

— Давай просто купим новый чайник.

— Давай вообще посуду каждый раз выкидывать и новую покупать.

Боже, я не понимаю, почему у нас идет такой разговор. Мы как глухой с немым. Не видим, не слышим друг друга. Какая это семья? Какой смысл жить в этой клетке?

— Я и не знала, Орлов, что ты такой крохобор!

— Ты вообще обо мне мало знаешь.

Дело, конечно, не в деньгах, а в том, что задолбался жить в свинарнике. Задолбался смотреть на то, как она малюет свою физиономию, но не может поиграть с сыном. Я вообще задолбался от всего.

— Конечно, куда мне до великого и ужасного тебя. Ты же у нас такой весь из себя деловой, только указания можешь раздавать да требовать!

— Все сказала? Вперед, — киваю на посуду.

— И вообще, с какого хрена ты решил, что это я должна все убирать?

— Сама нагадила, сама выгребай. Или ждешь уборщиков?

— Мам, пап, — раздается дрожащий голо Серёжи, — вы ругаетесь?

— Чего вскочил? Иди спать! — рявкает Танька. — Без тебя проблем хватает!

Одариваю ее таким взглядом, что она затыкается, и присаживаюсь на корточки рядом с расстроенным сыном.

— Сереж, все хорошо. Мы просто… обсуждаем. Иди ложись, я сейчас к тебе подойду.