Не мой парень

— Вот же он. — раздается мне в ухо и я вижу, что крупная загорелая кисть вытягивает с полки графин, наполовину заполненный оранжевой жидкостью.

Раскаленное касание покидает спину, оставляя покалывание ожогов на коже, но я по прежнему не могу заставить себя обернуться. Продолжаю смотреть в освещенный ящик, короткими рывками втягивая в себя воздух. Я стою так даже, когда дверца захлопывается перед моим носом, и кухня погружается в кромешный мрак.

— Ты хотела пить, разве нет?

Умом я понимаю, что не могу продолжать вести себя как оглушенная идиотка, но ноги совсем меня не слушаются. Наверное, потому что Финн стоит слишком близко и, повернувшись, я обязательно встречусь с ним глазами.

— Повернись, — холодно командует голос.

Ледяные иглы вонзаются мне в кожу, медленно вращая меня против часовой стрелки, до тех пор пока я не упираюсь в мерцающие в темноте ониксы.

— Пей, — уже более мягко произносит Финн, толкая мне в грудь графин с соком.

Послушно беру его двумя руками и начинаю глотать прямо из горла — я действительно мало соображаю в этот момент. Не останавливаюсь, даже когда стенки желудка начинает ломить от наполненности, потому что знаю, что он наблюдает за мной.

— Кажется, тебе хватит.

Я слышу в его голосе улыбку, но я вполне могу ошибаться. Я ни разу не видела, чтобы Финн улыбался.

Он забирает у меня графин и идет к барной стойке. Ставит его на стол и застывает, привалившись к стулу. Несмотря на царящий мрак, я вижу светлое пятно его обнаженного торса, от чего щеки ярко вспыхивают. Я пару раз видела Финна раздетым у бассейна, но всегда отводила глаза, боясь быть уличенной в подглядывании. К счастью, сегодня темнота играет мне на руку.

— Где Ким? — спрашиваю, ругая себя за то, что голос звучит так хрипло и грубо.

— Уехала с подругами праздновать дальше.

— Ты не поехал?

— Устал от толпы. — коротко летит из темноты. В этот момент меня вдруг поражает мысль, что мы с ним разговариваем. Что Финн Кейдж способен общаться как самый простой человек, и что он также, как и я, утомляется большими сборищами. И это удивительно, учитывая его репутацию тусовщика и героя скандальных светских хроник.

— Я тебя смущаю? — вдруг спрашивает он.

Я снова дергаюсь, вдавливая пальцы ног в керамическую гладкость пола. Можно ли назвать смущением то, когда теряешь дар речи и способность соображать при виде одного единственного человека? Когда наедине с собой представляешь, что рассказываешь ему как прошел твой день, и придумываешь за него ответные реплики. И когда рука сама тянется разгладить залегшую складку между его бровей, и ты придумываешь тысячи способов сделать так, чтобы она никогда там больше не появлялась.

— Смущаешь. — натужно выметаю из горла трудное слово.

— Почему?

Я не могу ему ответить. Потому что между нами не та ситуация, чтобы безнаказанно очистить свою совесть и сказать, что он нравится мне. Что я влюблена в него до дрожи в коленях, и что для меня он недостижимое лицо с экрана, которое по какому-то удивительному стечению обстоятельств почти каждый день появляется у нас в доме.

Поэтому я говорю ему лишь часть правды:

— Я не слишком сильна в общении в противоположным полом. Да и вообще в общении. Я не Ким, как ты, конечно, успел заметить.

Финн игнорирует мое замечание и продолжает односторонний допрос.

— У тебя никогда не было парня?

Мотаю головой.

— Не было.

Эти слова даются непросто, потому что все мои сверстницы с четырнадцати лет встречаются с парнями, да и, сколько себя помню, под окнами Кимберли вечно ошивались толпы поклонников, а у меня не было никого. Я никогда не была на свидании, и даже свою единственную валентинку получила в пятом классе от соседа по парте.

В темноте слышится шаркающий звук: темный силуэт отрывается от барной стойки и направляется ко мне.

Затаиваю дыхание, как если бы это могло унять тяжелые удары сердца, пульсирующие в грудной клетке. Бесполезно. Уверена, Финн тоже их слышит.

— Это все объясняет. — разносится над моей головой.

— Объясняет что? — почти шепчу я, заглядывая в устремленные на меня глаза.

Низкий вибрирующий звук его голоса густым нектаром проникает в уши, растекаясь по телу странной негой:

— Почему ты так смотришь на меня.

Я не успеваю спросить, как я смотрю на него, потому что ладонь Финна ложится на мои скулы и подтягивает к своему лицу, так что мы делим один глоток воздух на двоих:

— Какого черта ты смотришь на меня так, словно хочешь сожрать, Тони? — хрипит близко к коже, и в следующее мгновение я чувствую влажное давление на своих губах.

Мои ноги слабеют, и Финн успевает поймать меня за талию, второй рукой толкая затылок к себе. Его дыхание во мне, жаркий язык между приоткрытыми губами, с ушах — глухой стон. Я не понимаю, кому он принадлежит, потому что земля ускользает из-под ног, и я цепляюсь за плечи Финна как за единственное, что может меня удержать.

— Это твой первый поцелуй, так ведь? — требовательный вопрос на моей щеке.

Я успеваю кивнуть, прежде чем мои губы снова запечатываются страстным клеймом его рта. Через каждое нервное окончание простреливает искра, отдаваясь внизу живота эхом огненного взрыва.