( Не ) мой ребенок

Жену как ветром сдувает.

Думаю, она начнет посещать курсы по воспитанию ребенка уже завтра. Кто знает, может быть, из нее выйдет годная мать. А если нет, я найду более старательную бабу, благо их не дефицит.

Глава 19. Звонок в дверь

Мира

— Нямочка моя любименькая, — приговариваю, открывая крышку литровой банки, почти доверху наполненной крупнозернистой красной икрой.

Последний презент от Глеба Викторовича.

Я такое не покупаю — меня жаба душит.

А вот Глеба Викторовича никакие земноводные не навещают, похоже. Каждую неделю он присылает курьера с чем-нибудь вкусненьким. Экзотические фрукты, сыры, кедровые орехи, свежайшие морепродукты. Я в жизни так не питалась, как во время беременности.

Однако сам Глеб Викторович ко мне больше не ездит. Оно и понятно — занятой. Но все контролирует по телефону, заботится.

Учитывая, какой он внимательный, мне кажется, он будет замечательным отцом. Я хорошо выбрала родителей для будущего малыша. С таким папой, как Глеб Викторович, ребенок будет как за каменной стеной. Не знаю, что такого хорошего в прошлой жизни сделала его жена, чтобы заполучить такого мужа, но, честно сказать, жутко ей завидую. Если он со мной так носится, как же он носится с ней! Наверное, каждый день сдувает пылинки, балует по-всякому. Ох, как бы мне хотелось такого мужа…

Отрезаю хрустящую корочку хлеба, щедро мажу сливочным маслом, чайной ложкой накладываю сверху икру. Не экономлю, выделяю себе приличную порцию, а потом аккуратно убираю лакомство в холодильник. Откусываю кусочек бутерброда и щурюсь от удовольствия, запиваю черным чаем. До чего же одуряюще вкусно!

На глазах невольно появляются слезы, тут же вспоминается любимая присказка Антона: «Хватит тратить бабло на свои никчемные хотелки!»

Какая там красная икра? Я и кабачковую покупала через раз, потому что он ее не ел, а если видел в чеках что-то, чего сам не употреблял, моментально злился. И ему неважно было, сколько стоит продукт, он даже из-за пяти рублей готов был поругаться. Причем зарабатывал неплохо, ведь трудился с отцом в администрации, а там они проворачивали разное, мне ли не знать.

Я не меркантильная, совсем нет. Мне не надо ни бриллиантов, ни шуб, я и в пуховике могу походить, и без деликатесов прекрасно бы прожила. Но после общения с Глебом Викторовичем я окончательно убедилась, каким большим жмотом был Антон. Король всех жмотов!

После бутерброда ложусь на диван, включаю для фона музыкальный канал, достаю альбом и простой карандаш. Преподаватель велел каждую свободную минуту тренироваться, именно этим и занимаюсь. Я уже полтора месяца как хожу на занятия по рисованию. Выбрала себе профессию на будущее — художественный дизайнер, иллюстратор. Вот, теперь стараюсь как могу. Всегда хотела чем-то таким заняться, но никогда не решалась признаться ни папе, ни Антону. Где я и где художники? Только высмеяли бы. Мама знала об этом моем увлечении, но ее голос никогда не был решающим.

Курсы дорогие — целая тысяча долларов за три месяца обучения, но преподаватель очень толковый. Почти нулевую меня научил понятиям светотени, силы нажима карандаша и многому другому. Мне там ужасно нравится. И кстати, на курсах полно девушек моего возраста.

Вожу простым карандашом по белому листу, а глаза начинают слипаться.

Сама не замечаю, как засыпаю.

Резко вздрагиваю, слыша гнусавый голос:

— Дрыхнешь, сучка такая? На кухне развела грязь и лежишь, лентяюга!

Каменею, видя в моей милой, уютной гостиной в нежных сиреневых тонах фигуру Антона. Он в этой комнате смотрится как нечто инородное, никак не могущее тут оказаться. И тем не менее он здесь.

— Что глазами лупаешь? — рычит бывший муж и двигается ко мне.

Я закрываюсь от него альбомом, хотя и понимаю всю тщетность своих попыток.

Чувствую резкую боль, когда он хватает меня за волосы и стаскивает с кровати.

Меня же нельзя бить! Я же беременна!

— Отпусти! — ору что есть силы.

С ужасом понимаю, что я уже не в своей квартире, а на кухне в доме Антона, той самой кухне, куда он нередко меня притаскивал. Мнимая грязь обычно была лишь поводом, а по факту он просто отыгрывался на мне за плохой день.

Стоп, я никак не могу переместиться в его кухню из Москвы, так? Сон… это всего лишь сон!

С трудом выныриваю в реальность. Часто-часто дышу, вытираю со лба пот.

Смотрю на телевизор, часы в углу экрана показывают полночь.

— Фух… — выдыхаю с чувством, пытаюсь себя успокоить: — Все хорошо, все хорошо…

Я в безопасности, меня никто не будет больше бить. У меня новая жизнь, я в Москве, в надежно запертой квартире. Антон меня тут ни за что не найдет, я избавилась от бывшего мужа и больше никогда его не увижу. Он больше не прикоснется ко мне…

И тут вдруг слышу гулкий удар в дверь. Как будто сапогом или чем-то таким же тяжелым.

Сначала не понимаю, кто это. На ватных ногах плетусь в прихожую, смотрю в глазок — а там темно, как в преисподней. Как будто кто-то пальцем закрыл глазок.

Еще один удар.

— Кто там? — спрашиваю погромче.

И слышу до боли знакомый гнусавый голос:

— Открывай, дрянь! Я знаю, что ты здесь!