Не моя война

Мы не стояли в строю, стояли чуть поодаль от основного строя. Подошло командование батальона.

— Равняйсь! Смирно! Равнение на середину! — Модаев усердно протопал к комбату, вскинул руку к головному убору и доложил: — Господин гвардии полковник! Личный состав батальона для проведения утреннего развода построен! Начальник штаба батальона гвардии подполковник Модаев!

Серёга, как положено по уставу, сделал шаг в сторону и пропустил комбата.

Комбат с приложенной к головному убору рукой прошествовал вразвалочку к середине строя и рявкнул на азербайджанском языке приветствие. Нет у меня склонности к языкам, не смогу я воспроизвести его.

Строй недружно ответил ему.

У нас с Витькой улыбка до ушей. Непривычно и смешно было слышать "Здравствуйте, товарищи!" и "Здравия желаю, товарищ (пардон — господин) полковник!" на азербайджанском. Забавно всё это.

Мулла стоял позади командования и строго смотрел на происходящее. Глаза у него тоже горели огнём. Не здорово это.

— Они звания себе сами присваивают! Комбат у них полковник, а командир полка — генерал что ли? — Витька откровенно насмехался над комбатом.

Комбат начал выступать перед личным составом. Сначала он начал своё выступление на азербайджанском, потом перешёл на русский.

— Командующий армией бригадный генерал Сурет Гусейнов нам прислал двух опытных офицеров. Они добровольно изъявили желание оказать нам помощь в обучении военному искусству. Поэтому слушаться их как меня! Я сам буду лично присутствовать на занятиях, и смотреть, как вы учитесь! Кто будет лениться, будет наказан согласно законам шариата!

Вот по поводу добровольности я бы поспорил с ним. Но не время и не место для споров сейчас.

— Можно я скажу? — обратился к комбату священник.

— Да, конечно!

Мулла обратился к пастве. Он говорил долго и истово, заводясь от собственных слов. Лицо раскраснелось, он то поднимал руки к небу, то протягивал их к строю. Показывал куда-то в сторону востока, показывал рукой в нашу сторону. Голос его то поднимался до высоких нот, то опускался до трагического шёпота, слышного, впрочем, даже в последних рядах.

Забавно было наблюдать за реакцией ополченцев. Кто откровенно скучал, переговариваясь с сослуживцами, кто-то присел в задних рядах на корточки, но были и те, которые слушали священнослужителя, полностью увлечённые его речью. Глаза их горели. Вслед за говорившим он вторили "Аллах акбар!"

Комбат откровенно скучал, позёвывая и смотря на часы. Потом, видя, что мулла не собирается заканчивать, подошёл к нам.

— 24 —

От него разило потом, грязным бельём и перегаром. Мы, конечно, привыкли к различным запахам человеческого тела, не один год в казарме прожили, но дух комбата ставил рекорды по вони. Было понятно, что из-за ожирения обмен веществ у него нарушен, но есть же вода в городке, есть мыло!

— С чего начнёте? — спросил комбат.

— А вам бы с чего хотелось? — мы не хотели брать инициативу в свои руки. Пусть сам раскроет свои карты.

— Мне всё равно! Лишь бы вы за две недели научили воевать этот сброд! — он небрежно ткнул пальцем в сторону строя.

— Вчера говорили — месяц.

— Ладно, месяц! Но только чтобы точно! С чего вы хотите начать?

— Можно со стрельбы, а затем перейти к окапыванию, перемещению на местности. Лопатки сапёрные МСЛ у вас есть?

— Не знаю, спросите у вашего приятеля! — он вновь ткнул пальцем себе за спину, при этом довольно хмыкнул.

Шутка, по его мнению, удалась.

— Вы обещали врача, — напомнил я комбату.

— Обещал — значит будет! Пока будете учить моих людей, я отправлю в больницу, где вы лежали, машину, пусть привезут доктора.

— А где занятия проводить?

— Места много.

— Стрельбища ещё уцелели?

— Стоят. Там и стреляйте. Там места много, мне оно не нужно, так что можете там всё развалить! Мне всё равно!

— Нам тяжело ходить, — напомнил Виктор.

— Мне что, на себе вас возить? — комбат начал закипать.

— Хотите качественные занятия — обеспечьте транспортом.

— Будет вам транспорт, — комбат опять ехидно засмеялся. Тело его колыхалось. — Пора заканчивать, а то этот фанат Аллаха может целый день рассказывать сказки.

Комбат опять смачно сплюнул на асфальт, и пошёл к мулле. Что-то сказал ему на ухо. Тот кивнул головой и ещё минут десять что-то уже не говорил, а кричал, руки были постоянно подняты.

— Сильный дядька! — сказал я Виктору.

— С чего ты взял? Оттого что кричит громко?

— Нет, ты попробуй как-нибудь на досуге минут десять постоять с поднятыми вверх руками. Тяжело.

— Олег, он тренируется, чтобы в плен сдаваться! — у Вити было весёлое настроение.

— Смотри, чтобы этот, как Нуриев его назвал "фанат Аллаха", не услышал, а то будет тебе "Хенде хох!"

Наконец слово вновь взял комбат.

— А сейчас первая рота идёт на стрельбище, и поступает до обеда в распоряжение офицеров-инструкторов. Патроны у всех есть?

— Есть! — нестройно, в разноголосицу ответил строй.

— Круто! Они ходят на стрельбы со своими патронами, не надо никаких пунктов боепитания.

— Меньше формализма, с одной стороны — это лучше, но как-то настораживает.

— Посмотрим.