Не моя война

— Вроде всё хорошо, отучились, кинули их в бой. Три дня провоевали нормально, захватили деревню, как водится всех мужиков повесили, расстреляли, барахла уже там никакого не было, так, бабы одни. Потом пошли дальше, другую деревню освобождать, только спустились в лощину — по ним ударили с двух сторон из пушек и пулемётов, когда заметались, запаниковали, выехали шесть танков, и всех замесили. Осталось в живых человек десять от всего батальона. Кто погиб. Кто в плен попал. Эти танки часто появляются и портят нам всю картину. Мы тоже пару раз пытались свои танки выставлять против них. Но у них более опытные танкисты — все офицеры-наёмники.

— Офицеры-наёмники? Это круто! А не врёшь?

— Нет. Однажды подбили танк. Предлагали сдаться, но они отказались, взорвали себя гранатами. Потом уже по остаткам документов определили, что офицеры. У них были удостоверения личности офицеров, у всех. И жетоны на шеях. Все офицеры. От майора до лейтенанта.

— Русские?

— А все! — он махнул рукой. — Русские, белорусы, украинцы. Всякой твари по паре.

— М-да, печально. Жаль мужиков.

— Их вам жалко, а меня не жаль?

— Они нас не пытали, на расстрел не водили, палками не били. И потом, подумай, они сами взорвали себя. Танк тоже взорвался?

— Нет, весь боекомплект они израсходовали, сами погибли. Внутри танка всё было в кровищи, в кишках, мозгах. Бр-р-р, мерзость! Какая им хрен разница, за кого воевать, деньги ведь не пахнут! Мы бы платили больше.

— Наверное, есть разница, если многие отказываются у вас воевать за деньги. Да ещё взрывают себя.

— Не понимаю. Давайте выпьем!

— И не поймёшь. Нам много не наливай, в нас уже по полкило лекарств, неизвестно, как они с коньком — подружатся или нет.

Комбат разлил остатки коньяка и достал откуда-то вторую бутылку. Мы даже не заметили, где он её прятал. Ловкач! Мы выпили. Хорошо! Боль почти ушла. По телу разошлась приятная истома.

— А я бы за хорошие бабки за кого угодно пошёл воевать!

— Не боишься, что мы Сурету расскажем?

— Не расскажете. Вы и так здесь пленные! Кто же вам поверит! Я хозяин ваших жизней, сейчас прикажу, и вас запорют до смерти!

— Дерьмо ты на палочке, а не хозяин наших жизней! Сам же сейчас приполз к нам, и умоляешь, чтобы мы спасли твой батальон и научили бороться с танками.

— Нас в училище учили так: для борьбы с танками существует три способа. Знаешь, какие?

— Нет.

— Надолбы, выдолбы и вы — долбодебы! Надолбы и выдолбы самостоятельно организуешь, а мы с Витей должны научить твоих долбодебов бороться с танками. Так?

— Так. А что такое надолбы и выдолбы?

— Объясним, а пока сиди и мотай на ус. Если ты, паскудник, ещё, хоть один раз посмеешь нам заявить, что ты хозяин наших жизней, или же что-нибудь выкинуть типа порки, то хрен тебе, а не занятия, или же возьмём и научим твоих идиотов, как правильно погибнуть в первом же бою! Ты понял?!

— Не ори, охрана услышит.

— А что у тебя есть для борьбы с танками?

— С танками? Ничего.

— Зашибись!

— И что же ты предлагаешь?

— Чтобы мы выжили и победили.

— Неплохо и похвально. Шапки есть?

— Какие шапки? — не понял комбат.

— Обычные шапки. Бери и закидывай ими танки. Больше я тебе ничего не могу предложить. Правда, есть ещё пара дедовских способов.

— Говори.

— "Коктейль Молотова".

— Это как?

— Бутылку с бензином тряпочкой заткнул, поджёг, бросил бутылку на корму. Но для этого надо танк над собой пропустить. На это не каждый способен. Вот и всё! Но для этого мы тебе не нужны. Можешь ещё собачек натаскать с взрывчаткой на спине. Но это уже не по моей части, я животных люблю. Людей — нет, а вот животные моя слабость. Так чему мы можем научить твоих людей? Это ты и сам можешь им рассказать. А противотанковые мины, гранаты есть?

— Только противопехотные, — покачал хмуро головой комбат. — А если их связать вместе, то получится что-нибудь?

— Не знаю, вряд ли даже гусеницу порвёт.

— Когда в 91-м в Москве ГКЧП путч устроило, там танкам и БМП вставляли арматуру в гусеницы и их колёса… — вдруг вспомнил комбат.

— Катки называются.

— Во-во, в эти катки и шестерёнки совали железные прутья, арматуру, трубы. Может и нам тоже этому научить людей?

— Нет проблем, только пусть они сначала научатся бегать по полю рядом с танком под огнём, и засовывать на бегу весь тот хлам, который ты только что перечислил.

— Да, ситуация! — комбат нервно потёр руки.

— Выстрелы к РПГ-7 остались?

— А это что?

— Видел у бойцов такая труба с раструбом на конце, а с другой стороны вставляются типа фауст-патронов, снизу пистолетная рукоятка приделана?

— Видел. Но, по-моему, ничего не осталось. Модаев сегодня, после вашей порки, проводил занятия, показывал, как надо стрелять.

— Попал?

— Попал… Урод! Построил роту, сам вышел перед ними, показал, как заряжается, а затем встал к ним спиной и выстрелил. Струя раскалённого газа троим лица спалила. Руки обожгло. Сейчас в больнице. Его чуть остальные бойцы не убили. Мулла стоял рядом, спас.

— Жаль.

— Что жаль?

— Что не убили. Мулла этот вечно вмешивается, и лезет туда, куда его не просят… Ещё есть способ.

— Какой?

— У тебя есть фанатики, которые готовы ради веры, патриотизма погибнуть?