Не на своём месте, или Целитель в академии тёмных (СИ)

— Не особо, — мужчина потёр переносицу, — сейчас по всему миру раскинута наша поисковая сеть, он затаился. По крайней мере мы можем быть уверены, что не будет неожиданных нападений.

— Это хорошо, нельзя ослаблять бдительность, он сразу этим воспользуется. А что Мэй? — молчание в ответ ей не понравилось, заставляя думать о худшем. — Эдвард, что с Бертис?

— Не хотел тебе говорить, но… Я решил на всякий случай проверить всё с помощью некромантии…

— Она мертва? — выдохнула я ошеломлённо. — Когда?

— Недавно, и, судя по всему, она завещала своё тело и душу «правому делу», потому что следов никаких.

— Какой ужас, — неосознанно Дора начала покусывать ноготь, но быстро убрала руки от лица. — Точно всё проверили? Если её останки у Рэндольфа, то его можно будет отследить.

— Мы тоже надеемся на это, но вероятность мала. Эта рыжая скотина оказалась очень предусмотрительной…

Рыжая… Дора вспомнила тот странный сон, самый первый, где фигурировал Рэндольф. Надо было ещё тогда заподозрить, надо было…

— Я даже по связи чувствую, что ты занялась самокопанием, — прервал её мысленный поток Эдвард, порадовавшись, что не сказал и о других жертвах — пропавших студентах, которые также отдали себя во славу черни.

— Я могла раньше догадаться, предвосхитить, но я не хотела видеть очевидного…

— Говоря об этом, вспомни, что Перри не первый раз совершает ошибку, и до этого его оправдал сам император.

— Кстати, а что его род?

— Добровольно сдались Тайной Канцелярии до выяснения обстоятельств и доказательства их стопроцентной непричастности. Родители Перри давно мертвы, возможно также из-за увлечения чёрной магией, были такие подозрения, а глава рода уже тысячу раз проклял сумасшедшего родственника.

— Да уж… Надеюсь, они действительно ни при чём, не хотелось бы думать, что эта зараза так распространилась.

— Чернь в каждом из нас, — сказал Эдвард высокопарно. — Ладно, ложись спать, уже поздно.

— Вы тоже не засиживайтесь, — с улыбкой, она отключилась, но до сна ей было ещё далеко — предстояло изучить свои способности.

Часовая медитация не возымела успеха: Дора не стала ветром, не услышала шёпот деревьев, не взлетела над полом, — ничего. Возможно, её сила работала только тогда, когда целительница не задумывалась о ней, действовала иррационально, без барьеров и преград. Всё же она до сих пор не верила в подобную магию, в этуприроду, анализируя все свои действия и пытаясь объяснить необычные способности логически.

Тьма вновь забрала звуки, запахи, образы, оставив лишь мужчину, склонившегося над столом. В этот раз, не раздумывая, Дорианна побежала к Рэндольфу, в попытке понять, чем он занят. И она смогла на секунду заглянуть через мужское плечо, но даже этой секунды хватило на то, чтобы картина навсегда отпечаталась в её сознании.

В центре пентаграммы, на копне окровавленных, спутанных женских волос, билось сердце, захлёбываясь вытекающей из разорванных артерий кровью.

Дорианна вскочила с тихим выкриком и сразу же посмотрела в окно. После тёмного сна утренне солнце казалось слишком ярким, заставляя глаза слезиться. Ужасный сон… Девушке не хотелось думать об этом, но сомнений не было — сердце принадлежало Бертис Мэй. Боясь забыть увиденное (хотя такое забыть было невозможно), Дора достала из прикроватной тумбы лист бумаги и тщательно зарисовала увиденное, периодически закрывая глаза и воспроизводя в памяти ужасную картину. Удовлетворившись результатом, она подписала рисунок с другой стороны:

Сегодня во сне Р. использовал данный ритуал. Добровольно отданное сердце и волосы, свежая кровь, словесно он ничего не повторял, пентограмму постаралась воспроизвести максимально точно.

Д.А.

Письмо отправилось к Эдварду, а Дора принялась за сборы. Сегодняшний её утренний туалет был более тщательным, ведь она ожидала гостей.

Надо предупредить маму.

Подумав об этом, она с улыбкой покрутилась перед зеркалом — всё же вкус у её матери был отменный. Тёмно-синее платье с широким v-образным вырезом, открывающим ключицы, было модной сейчас длины — чуть выше щиколоток, а его юбка красиво расходилась полусолнцем.

Надев домашние туфли на невысоком каблуке, она побежала оповещать родителей о скорых гостях.

*****

В углу обеденной, на небольшом столике, красовался букет, своим ароматом перебивая даже запах утреней сдобы. Слуги споро разливали господам чай и заносили еду, но все молчали, периодически переглядываясь. Эррон выразительно смотрел на возлюбленную, моля её разбить это неловкое молчание, но она совсем не чувствовала себя неуютно. Улыбнувшись, она положила отцу в тарелку принесённое лордами угощение, а после и Эррону, показывая, что папа всё ещё главный для неё мужчина, тем самым поднимая рейтинг Маккини в его глазах.