Не надо, папа!

После того, как мама нечаянно разгромила их собственный дом, им пришлось переехать на съемную квартиру.

«У меня даже дома нет», — подумала Сарада.

Металлический учиховский стержень внутри нее предательски надломился. Она падала… Черт знает куда и черт знает как глубоко. Все, что определяло ее мир последние двенадцать с половиной лет, разбилось вдребезги и таяло.

Папа на миссии. Дом уничтожен. Мама умерла. Что у нее вообще осталось? Только герб Учиха на спине платья. Герб элитного, таинственно исчезнувшего клана.

Что произошло с Учиха? Почему остались только папа и я?

Сарада ходила в библиотеку, но ничего внятного так и не нашла. Материалы о клане Учиха и об отце были строго засекречены. Некому было ответить на ее вопросы.

«О папе совсем ничего не знаю», — думала Сарада.

А ведь у отца был старший брат. Она слышала о нем мельком всего лишь раз в убежище Орочимару. И папа странно напрягся, когда белокожий мужчина со змеиными глазами произнес это имя: «Учиха Итачи».

Сарада скучала по папе, но в глубине души опасалась увидеть вновь. Его безразличное отношение нанесло ей душевную травму еще в самую первую встречу, когда он не узнал ее в лицо. Сарада боялась разочароваться снова. С трепетом ловила в его взгляде любой намек на нежность, заботу или хотя бы интерес и после долго убеждала себя, что ей не показалось: что папе действительно не все равно.

Дома находиться было просто невозможно. Едва вернувшись с миссии, Сарада обулась и выскочила на улицу.

Ноги несли ее невесть куда, тогда как мысли витали где-то вокруг отца и их вымершего клана. Жизнь папы была окутана тайной. И в сердце Сарады давно поселилась уверенность: Хокаге и все одноклассники ее родителей знают, что произошло с кланом Учиха; знают многое о прошлом отца; знают то, что засекречено в документах. Но никому не скажут, а уж тем более ей.

Это было чудовищно несправедливо. Как наследница клана Учиха — она имела право знать.

Наследница клана… Все только и твердят о могуществе Учиха, но тогда где они все, если такие великие?

«Сила шарингана». «Элита». Ей казалось, что это все просто слова.

Сарада не заметила, как ноги сами привели к кладбищу. Ее тянуло к матери. Она замедлила шаг. Будто надеялась, что там ее встретит живая мама, и боялась войти и увидеть вместо родного существа безжизненную могилу.

Сарада неспешно продвигалась к кладбищу сквозь рощу. Не главной аллеей, а в обход по узкой дорожке, вымощенной каменными плитами. Не хотелось видеть людей. Рассеянный взгляд невольно выхватил образ древней статуи, скрытой в кустах. Замшелая каменная баба пялилась на нее слепыми глазами, растянув беззубую пасть в широкой улыбке. На толстом яйцевидном теле проступали сомкнутые на животе руки. В открытый рот набились сухие листья, и что-то жуткое сквозило в этой улыбке, немного ехидной и чуточку… злобной?

С виду очень старая. А ведь двадцать лет назад деревню отстраивали почти заново. Как она сохранилась?

По спине пробежали мурашки, и Сарада поспешила убраться подальше от странной статуи. Баба проводила ее лукавым взглядом. Сараде показалось, что незрячие глаза искоса следили за ней.

Роща оборвалась. Взору открылись просторы, разлинеенные ровными рядами могил. В груди что-то болезненно сжалось.

Но вдруг…

Кто это?

Посреди кладбища стоял человек в черном плаще. Сарада тихо двинулась вперед. Черные волосы. Неужели…

— Папа?

Мужчина не шелохнулся. Сарада подошла еще ближе. Игнорируя ее присутствие, отец сосредоточенно глядел на свежую могилу жены.

Сердце взволнованно забилось.

Папа вернулся!

Они молчали достаточно долго. Наконец плащ качнулся и отец повернулся к ней. Один его глаз скрывали падающие на лицо волосы, другим он смотрел прямо на нее. Сарада с замиранием сердца ловила во взгляде отца любые эмоции: растерянность, сомнение… Но только не печаль и не сочувствие.

Ему не больно? Он настолько хорошо скрывает эмоции? Или он просто не любил маму так… как я. Так, как стоило любить ее.

— Идем домой, — коротко бросил отец.

Сарада покорно устремилась следом за колышущимся черным плащом.

Она была частью этого человека. В ней текла та же кровь. У нее были его глаза и волосы. Последние в мире Учиха. Но тогда почему он был так безразличен? Право же, Сарада чувствовала, что мужчина, шагающий перед ней, был чужим, но в то же время их соединяла невидимая связь, и они оба ее чувствовали.

— Ты надолго? — решилась спросить Сарада.

— Нет.

«Нет». Он снова уйдет? Как же так?

— Папа… — Сарада остановилась.

Услыхав, что она не следует за ним, он тоже остановился и обернулся.

— Папа, а я?

— А ты останешься в деревне.

— Одна?

— Да.

Грудь затопила новая волна боли. Это было хуже любого разочарования, которыми отец щедро награждал ее каждую встречу.

— Что не так? — в голосе отца звенело легкое раздражение. — Ты генин. Это позволительно.

— Но, папа!

Она и сама не заметила, как в слезящихся глазах проснулся шаринган.

— Я не хочу быть одна. Ты разве не скучаешь по маме? Ты так смотрел на ее могилу, — с болью в голосе выдавила Сарада. — Такое чувство, что тебе все равно. Просто… просто досадно, что некуда девать меня!

— Сарада…