Не надо, папа!

Это было какое-то новое для него чувство, которое он насильно вытягивал из глубины своего очерствевшего сердца. Защита психики, которую он сам в себе воспитал, протестовала. Кричала: «Не смей, Учиха Саске! Ты не имеешь права на привязанность. Это слабость. Нельзя…»

«Надо! — рявкнул он сам себе. — Надо. Шиноби — это получеловек, полумашина. Человеческая сторона — источник слабости, но в моем случае — источник силы. Машина не может пробудить Мангеке. Только человек. Я должен выпустить свою слабость, иначе все будет напрасно. Впустую потраченная жизнь прекрасного человека, который заслуживает большего. А я ведь поклялся не убивать без нужды».

Харуно Сакура. Ее глаза и сердце обещали вечную преданность. Ее тело обещало тепло и нежность, о которых Саске прежде и не грезил даже, не до того ему было.

Рассуждения о Сакуре больше не казались холодным расчетом. Он чувствовал, что думает совершенно искренне. Не потому что так подсказала логика, а потому что сердце… Сердце тянется. Тянется к теплу, которое ему дарила давным-давно одна лишь мама, а теперь могла бы и эта девушка, правда, совсем другое тепло, но все равно тепло.

Жажда тепла… Он выпустил ее из клетки и закрыл глаза. Они пекли, как тогда, когда он впервые пробудил шаринган, но на этот раз не от чакры, а от слез, которым он не позволял выступить наружу.

Сакура медленно подходила к нему, шаг за шагом. Осторожно, то и дело оглядываясь на Наруто, лежащего без сознания. В ее сердце тоже происходила какая-то своя борьба, известная только ей самой. Она втайне боялась его близости и правильно делала, но, видимо, сердце велело ей подходить все ближе к нему, несмотря на возможную опасность.

Сакура остановилась рядом и прикусила губу. Ее ресницы намокли от слез.

Саске сглотнул ком в горле и нащупал за спиной рукоять меча.

«…хороший сплав, удобная рукоять, сама ложится в ладонь, отменный баланс…»

Глава 124. Почему никто не сказал...

124

— Далеко еще?

Карин вяло указала на заросли прямо.

— Метров пятьдесят.

Сарада хмыкнула.

— Как-то ты без энтузиазма. Там точно есть Саске?

Карин отвернулась, будто стыдилась своей апатии.

— Да.

— Допустим.

Сарада поправила очки. Карин машинально повторила за ней.

«И все остальное… все остальное тоже оставляю на тебя».

Всю дорогу к Саске Сарада обдумывала эту фразу дяди. Разумеется, отцу подробно о содержании их беседы она рассказывать не собиралась. Обойдется.

— Он там не один, — предупредила Карин.

— Кто еще?

— Вишневое мороженое и солнечная молния.

— Что?

О чакре Карин всегда выражалась образно, но разгадать ее метафоры постороннему человеку было не под силу.

— Ну… Как шаровая. Только солнечная. Если долго смотреть, а потом закрыть глаза, то перед глазами будут круги.

Толку от болтовни спутницы не было никакого. Сарада терпеливо выдохнула.

— Что-нибудь еще?

— Вишневое мороженое, кстати, похоже на тебя, — добавила Карин, подозрительно щурясь. Сквозь налет апатии в ней вновь пробивался интерес к жизни. — Колись. Что у вас происходит?

Сарада моргнула, соображая. И вдруг поняла.

Не может быть. Нет-нет. Этого быть не может.

Она взлетела на ветку дерева, спрыгнула вниз и подкралась к кустам, за которыми маячили цветные краски.

В центре поляны стоял Саске. К нему с опасливыми паузами подходила Сакура.

Папа? Мама?!

Взгляд метнулся дальше и задержался на черно-оранжевом костюмчике.

Нанадайме лежал на земле, затылком в корнях дерева. Он подрос. Сарада догадывалась, что Наруто наверняка стал невероятно силен. Куда сильнее того шаловливого непоседы-генина. Но сейчас, лежащий без сознания с разбитой губой и поцарапанным лицом, он выглядел трогательно беззащитным.

Сердце тоскливо сжалось, к щекам прилила кровь.

«Солнечная молния…»

Сарада попыталась представить, что ощущала Карин, чувствуя чакру Наруто. Она снова перевела взгляд на родителей. Отец выхватил свой Кусанаги из ножен, и сердце Сарады в тот же момент пропустило удар. Шаринган активировался молниеносно, прочитал траекторию будущего движения меча отца, но прочитать было мало. Нужно было остановить его, а Сарада в ужасе осознавала, что не успевает ничего сделать. Она не сумеет за секунду преодолеть это расстояние, разделяющее ее и родителей.

Страх и отчаяние вырвались наружу бессознательным криком, громким до хрипоты.

****

За краткую долю мгновения, глядя в лицо Сакуры и чувствуя в ладони привычную рукоять меча, Саске успел подумать, что, пожалуй, эта девушка стала бы достойной матерью для его детей.

Жаль, что ничего так и не выйдет, Сакура.

Слезы все-таки проступили на глазах. Его дети. Ее дети. Наверное, они были бы красивыми. Обязательно черноволосые и черноглазые. Орочимару часто повторял дурацкое непонятное слово «гомозиготность» и говорил, что гены клана Учиха сильнее всех прочих…

В последний миг в милом личике Сакуры Саске вдруг уловил знакомые до боли черты. Он и сам не мог сформулировать чьи, но ему вдруг показалось, что он убивает или свою сестру, или мать. Кого-то бесконечно родного.

Почему мать? Сакура и мама… У них нет ничего общего.