Не наследник, которому по…

— Ты видел, — начала она возмущаться, — чему тут учить собираются? Магия небесных цифр, астрология, флористика, эликсироведение, спиритизм, шаманизм, алхимия, магиеведение, теория магии… — При том, что минимум половина — это сборник древних преданий и ритуалов, практической пользы не имеющих.

Это да, тут она была права, ни химии, ни физики, ни матанализа, ни теормеха, ни сопромата, ни гидродинамики, ни, даже, начертательной геометрии, которыми я так хотел плотно заняться в институте бездарей, тут не наблюдалось. И что делать с этой проблемой я пока не решил. Но терять время занимаясь ерундой и правда не хотелось. Впрочем, сначала надо было поглядеть на всё вживую. Поэтому я просто пожал плечами и ответил:

— Забей, не хочешь, не учи.

— Но ведь тогда выгонят?! — ахнула девушка.

— Ну выгонят и вы…

Тут я замер, ещё раз осмыслив сказанное Светловой, затем одобрительно качнул головой, по новому взглянув на девушку.

— А ты молодец, сразу сообразила.

— Что, сообразила? — на лбу Анюры возникла тонкая межбровная морщинка, она непонимающе посмотрела на меня.

— Что можно сделать так, чтобы нас выгнали. Это же так просто. Нас выгоняют и мы идём учиться в нормальный институт, где преподают физику, а не эликсироведение какое-нибудь.

— Дрейк, — она коснулась моей руки, спросила тихо, и даже чуточку жалобно, — может не надо?

— Надо, Анюра, надо!

Я уже всё решил и теперь оставалось только продумать все нюансы коварного плана. Впрочем, это было не слишком сложно. Я в прошлом был большой мастер коварных планов. Не побоюсь этого слова — гением коварства. Можно сказать, что коварство было моим вторым именем.

Помню в спальне у меня вся стена этими коварными планами завешана была, один другого коварней. Я даже игру придумал. Завязывал себе глаза, вставал к стене спиной и кидал нож за голову, в какой план он попадёт, тот и исполнять. И мне интерес и соседям неожиданность.

Хех, ни разу не смогли предугадать, где я ударю, и что сделаю в следующий раз.

Из воспоминаний меня выдернула Светлова, дернув за подрясник и шепнув:

— Смотри, Такаюки идёт.

— Да пускай себе идёт, — меня герой-простолюдин волновал меньше всего, так как ни в какой коварный план не входил.

Но Иванов просто пройти мимо не смог, или не захотел. Поэтому меня вновь отвлёк, только теперь уже его ломкий юношеский голос.

— Ты жульничал! — заявил он во всеуслышание, привлекая внимание окружающих.

Остановился возле меня, уперев руки в бока. Затем посмотрел на Светлову. Сказал с укором:

— Он и тебя заставил сжульничать на испытании. А ведь я знаю, что ты не такая. Ты лучше его. Разве ты не видишь, что он пытается тебя испортить, сделать такой, как он сам.

— Эх, Такаюки-кун, — устало произнёс я, недовольный, что вновь приходится тратить на него время, — ты ни пить не умеешь, ни поражение признавать. Ещё и поёшь отвратительно.

— Да как ты! — он вспыхнул, сжал кулаки, — да я тебя!

— Так, не заводись, — попытался его остановить подошедший сзади Гаврила, тоже попавший на боевой факультет. Похоже они уже успели скорефаниться. — Он опять тебя провоцирует.

— Гавр, отпусти! — воскликнул тот, — я ему сейчас как дам, как дам…

— В полночь, во дворе замка, — лаконично произнёс я, не собираясь дожидаться, когда он придумает, что мне даст. Тем более мне от него ничего и не было нужно.

Тот завис на секунду, недоверчиво смотря на меня, затем резко дёрнул подбородком и прошипел:

— Я буду. Будь уверен, я надеру тебе твой зад.

Они пошли дальше: тяжело дышащий и гневно раздувающий ноздри Иванов, и хмурый и недовольный Горшков. Как пить дать, полезет ночью вместе с Такаюки, ведомый долгом дружбы.

Дружба… Для чего она вообще нужна? Чтобы потом сидеть с другом в соседней камере и делиться впечатлениями? Куда лучше взаимовыгодное товарно-денежное сотрудничество. Каждый получает, что хочет и все довольны.

Когда они ушли, Светлова недоверчиво на меня поглядела и спросила:

— Ты пойдёшь ночью с ним драться?

Я в ответ посмотрел на неё как на дурочку, фыркнул:

— Ещё чего. Я разве сказал, что в полночь во дворе буду с ним драться?

— Но ты сказал: — в полночь, во дворе.

— Ну да, но я же не уточнил, что именно в полночь, во дворе.

— И что там будет, в полночь во дворе?

Я пожал плечами.

— Не знаю. Но верю, что Такаюки-кун что-нибудь обязательно найдет.

***

— Исполать, Матрёна Джоновна, — хором произнёс класс, встречая преподавательницу спиритизма.

Была она весьма габаритной дамой, с двойным подбородком и короткой причёской вьющихся волос. Из-под сарафана, туго обтягивающего тело, столбами торчали две массивных ноги в красных полусапожках. Причмокнув губами, она оглядела класс и заявила:

— Приветствую дорогие мои! На самой важной дисциплине — спиритизме.

Я почесал подбородок. Бороду накладную на занятиях можно было снимать, а для мётел существовала специальная стойка при входе, так что лица одногруппников можно было рассмотреть без помех.