(Не) настоящий ангел

— Как? — стреляет в меня злым взглядом в отражении зеркала. — Как будто у нас был секс? Не льсти себе, Арсеньев, я на тебя не претендую. Можешь катиться к чертям к своей прежней жизни. К своей работе, своей жене. Гражданской, — кривляется она. — Бывшей, естественно, — ехидничает. — Мне пора домой. Завтра важная встреча.

Кидает использованный тюбик помады в сумку, цепляет ее на плечо и проскальзывает мимо меня в коридор.

— Давай поговорим, — иду следом за ней.

Она гасит в квартире свет, открывает входную дверь.

— Наговорились уже, аж задница болит.

— Успокоишься — напиши, — складываю руки в карманы джинс, наблюдая, как она зло прокручивает ключ в замке.

— Обязательно, — наигранно бросает через плечо и буквально слетает по ступенькам вниз.

Ночь на дворе, куда рванула?

Подхожу к окнам между лестничными пролетами и без труда нахожу воинственный силуэт перед парадной. В свете фонаря хорошо видно, как она грозно тычет пальцами в смартфон и через секунду скрещивает руки на груди. Ни черта не изменилась. Эмоции плещут через край, а уязвленная гордость не дает и шанса на нормальный диалог. Мы словно вернулись на годы назад и снова проходим этот замкнутый круг, спотыкаясь о те же самые камни на пути.

Выйдет ли в этот раз все иначе?

К парадной подъезжает такси, я убеждаюсь, что она в него села, и возвращаюсь в квартиру.

Спать сегодня приходится в маминой спальне, туда потоп каким-то чудом не добрался. А с утра первым делом пишу ненормальной сообщение:

«Нам надо поговорить»

Потому что мы не можем расстаться так снова.

2013 год

— Блин, блин, блин! — мелкая возится подо мной, как мышка, сбивая одеяло ногами.

— Спи давай, — кладу руку на ее живот и придавливаю сверху, утыкаясь в ее шею сзади носом.

— Мама пришла! — испуганно шепчет она. — Вставай давай! Живо!

Я резко подскакиваю с кровати, едва не запутавшись в одеяле ногами, и подхватываю штаны с пола. Судорожно подпрыгиваю, натягиваю штанину на одну ногу, так и не проснувшись до конца.

Мелкая зараза смотрит на все это из своей постели и тихо смеется. Я прекращаю нервно искать вторую штанину и прислушиваюсь к звукам в квартире. Тишина.

— Опять? — резко выпрямляясь, кидаю злой взгляд на Ангелину.

— Не могу поверить, что ты снова повелся, — хихикает она, прикрывая рот уголком одеяла и заваливается на постель, закутанная в импровизированный кокон.

— Ты зачем это делаешь? — реву я, сбрасывая штаны на пол.

— Забавно, — хрюкает в подушку.

— Я поседел уже от твоих шуток! — нависаю над кроватью и упираю руки в бока.

— Седина будет тебе к лицу, старичок! — снова хохочет.

— Зараза мелкая! — ныряю в теплую кровать, нащупываю под одеялом голые ноги и тяну на себя.

Ангелина смеется громче и шутливо отбивается, чуть не попадая мне в нос пяткой. Я забираюсь под одеяло и прижимаю ее к матрасу своей тяжестью. Она тут же замолкает, а потом издает совершенно неприличный стон.

Ну и как с ней держаться?

Эта утренняя традиция — досыпать в ее постели, когда наши матери уйдут на работу и просыпать ее первую пару в институт — одновременно и лучшее время, и самое настоящее испытание. Потому что лежать рядом с ней в короткой пижаме, чувствовать тепло разгоряченной кожи, касаться, но не так, как хочется по-настоящему — мучение.