Не навреди. Истории о жизни, смерти и нейрохирургии

– Вашу ж мать! – заорал я, взглянув на него. – Какого черта вы вообще согласились ее принять. У нее массивное кровотечение в ведущем полушарии, ей семьдесят два, она в коме – мы ведь не собираемся ее лечить, не так ли?

– Видите ли, мистер Марш, – ответил Дэвид немного виноватым тоном, – в больнице, из которой ее направили, сказали, что ей шестьдесят два. Она работала лектором в университете. Очень умная женщина, как утверждает ее дочь.

– Что ж, больше она не будет умной, – заметил один из моих коллег.

– Так или иначе, – заключил Дэвид, – у нас были пустые койки, и администратор пыталась положить к нам пациентов из других отделений…

Я спросил, есть ли еще какие-нибудь новые пациенты.

– Онколог направил женщину с меланомой. – Тим, еще один из старших ординаторов, подошел к столу, чтобы сменить незадачливого новичка.

Он вывел на стену томограмму мозга, на которой обнаружились две бесформенные и явно неоперабельные опухоли. Множественные опухоли мозга практически всегда бывают вторичными, то есть с метастазами: они возникают вследствие различных видов рака других органов, например рака груди, легких или, как в данном случае, кожи. Их появление свидетельствует о начале конца, хотя иногда операция и может отсрочить смерть на год или около того.

– Сопроводительное письмо гласит, что она выпивает 140 порций алкоголя в неделю, – добавил Том.

Одна из сидящих в переднем ряду девушек-ординаторов быстро прикинула в уме.

– Получается две бутылки водки в день, – сказала она с некоторым удивлением.

– Восемнадцать месяцев назад ей уже удаляли опухоль мозга в другой больнице, – пояснил Тим. – А потом провели курс лучевой терапии. Онкологи хотят, чтобы мы сделали биопсию.

Я спросил, что он им ответил.

– Я сказал, что опухоли неоперабельные и необходимости в биопсии нет. Очевидно, что это метастазы меланомы. Они могут с тем же успехом поставить точный диагноз посмертно.

– Мне нравится этот позитивный настрой, – заметил коллега, сидящий рядом со мной. – Так что мы передадим онкологам?

– Пусть продолжает пить! – радостно крикнул кто-то с задних рядов.

Больше новых пациентов не было, и мы разошлись из комнаты для просмотра снимков, чтобы приступить к повседневной работе.

Я заглянул к себе в кабинет, чтобы захватить диктофон.

– Не забудьте снять галстук! – крикнула Гейл из своего кабинета.

Новый главврач – седьмой по счету с тех пор, как я стал старшим врачом, – уделял особое внимание принятому в Национальной службе здравоохранения дресс-коду, который излагался на двадцати двух страницах, и нам с коллегами недавно начали угрожать дисциплинарными взысканиями за то, что мы носим галстуки и наручные часы. Нет никаких свидетельств того, что галстуки и часы старших врачей хоть как-то способствуют распространению инфекций в больницах, однако новый главврач настолько серьезно относился к этому вопросу, что даже переодевался медбратом и, пока мы обходили палаты, следовал за нами по пятам, отказываясь говорить с нами, но делая подробные пометки. Он, впрочем, все-таки нацепил бедж главного врача – полагаю, на случай, если его попросят вынести чье-нибудь судно.

– И часы! – добавила она смеясь, когда я уже чуть было не вышел за дверь.

Амбулаторные пациенты ожидают в большом помещении без окон, расположенном на первом этаже. Пациентов, сидящих в покорной тишине, много, так как в централизованном амбулаторном отделении одновременно ведут прием самые разные специалисты. Это место обладает всем шармом биржи труда, от которой отличается лишь журнальной стойкой с информационными листками, посвященными жизни с простатитом, болезнью Паркинсона, слизистым колитом, тяжелой псевдопаралитической миастенией, калоприемником и другими малоприятными вещами. Здесь также есть две абстрактные картины – одна в фиолетовых, другая в лимонно-зеленых тонах. Несколько лет назад их повесила энергичная женщина в черных кожаных штанах, работающая больничным консультантом по вопросам искусства, по случаю присутствия кого-то из членов королевской семьи на официальном открытии нового здания больницы.