Не небом едины

— Я тебя спросить забыл, Изи, — резко повернулся к ней Лёня, — что-то, девочки, вы больно осмелели, я посмотрю. Кто это вам языки то развязал, мои нехорошие и непослушные? Или вас давно не пороли, что одну, что другую? Так я это быстро исправлю. Только, Марта, тебя буду наказывать в постели, чтобы ты на коленях, задом ко мне стоя, прощения просила, вымаливая сквозь стоны. Никогда, кстати, не слышал, как ты стонешь во время секса. Надо бы исправить, голубка моя, — похабно заржал он, — а ты, милая Изольдушка, готовься получить тумаков без удовольствия за непослушание, я тебя за много лет поимел вдоль и поперёк, неинтересно уже. Хотя…

— Липатов, хватит, ты же не зверь какой-то! — взревела я, холодея от ужаса того, что говорил бывший.

Глава 36

— И куда это подевалась твоя афония, милая? Болтаешь без умолку, так и напрашиваешься, чтобы я вставил тебе кляп в рот и наручниками к койке приковал. — едко прошептал мне в ухо Липатов, лизнув мочку. — Или вы мне обе назвиздели, Изольдушка?

— Зачем? Какими наручниками? — я заелозила на койке, тщетно высвобождаясь из-под увесистой туши бывшего.

— Будем с тобой пробовать ролевые игры, моя порочная жёнушка. Святоша из тебя не вышла, как бы я не старался. Может, и не надо было. Глядишь, все были бы в шоколаде. Ты вон какая пылкая стала, как со своим ненаглядным Плууууутонием спелась. Сучка похотливая! Мы толком развестись не успели, а она давай седлать какого-то Платона. Да за такое я тебя плёткой отхлещу и, — Леонид замолчал на полуслове. Он резко побагровел и тут же побледнел, сел на стул и начал задыхаться, закатывая глаза.

— Изольда, — обалдела я, подпрыгнув на койке и ойкнув от боли, что резанула бок и низ живота, — что с ним?

— Ай, — махнула она рукой, — не обращай внимания. Наш грозный Лёнечка иногда страдает банальными паническими атаками.

— Банальными? — оторопела я от цинизма Изи, понимая, что это неотъемлемая, возможно, черта характера любого врача.

— Ильинская, — подруга юности подала стакан воды Липатову, — нынче у каждого второго на фоне чего-нибудь да паническая атака. Двадцать первый век — время триггеров, расшоривания сознания и закрытия гештальтов, которые и не стоило было открывать. А у нашего ужасного и опасного Лёни нервы расшатаны донельзя, вот и мучается бедняга.

— Ты так спокойно об этом говоришь, надо же что-то делать, как-то ему помочь, — я сочувственно посмотрела на вдыхающего и выдыхающего воздух бывшего.

— Во-первых, я подобное вижу каждый Божий день на работе. Во-вторых, у Липатова довольно простенький случай. В-третьих, — Изи взяла Леонида за запястье, — и когда это мы завязали с лечением, дорогой?

— Тогда, — судорожно выдохнул он и быстро, жадно стал осушать стакан с водой.

— Когда? — догадливо ухмыльнулась Изольда. — Когда выкрал с вечеринки Марту?

— Да, — лихорадочно содрогнулся бывший, — тогда. Я сорвался. Да там меня Элина подначила.

— Не сомневаюсь, — Изи забрала у Леонида из рук стакан, поставила на столик рядом с моей койкой и помогла аккуратно ему подняться, — бросив мне на ходу, — мы лечиться, а ты давай ложись и не суетись, дай швам срастись. У тебя ж не девять жизней, как у кошки.

У меня однозначно было не девять жизней, как у того же Тихона, которого видела только я, примостившегося мурлыча на моих коленях. На мгновение мне почудилось, что кот как-то хитро смотрит на Леонида, точнее на его перебинтованную руку.

Я проводила взглядом бывшего. Буквально за минуту он превратился из властного и устрашающего деспота в жалкого и беспомощного рохлю. И я перестала бояться вдруг Леонида, мне стало смешно и противно, что я вся сотрясалась и робела перед ним. А он по сути то оказался лишь слабым мужичонкой с гнильцой, коих сотни тысяч других на планете, которые возвышаются, унижая тех, кто им не даст отпор, например, поднимая руку на женщину. «И это ничтожное существо меня убедило в своей святости? Это нелепое подобие мужчины заставило меня жить в иллюзии, что я его люблю? Или я действительно любила дрожащую тварь, напичканную гнусными пороками, которые вылились ему в страдания паническими атаками?», — задумалась я, вытаскивая ноги из-под пушистого, разогретого и незримого Тихона, и спокойно присела на койке, с облегчением осознав, что готова бороться за свою жизнь.

— Было бы с кем бороться, — прошептала я и горько усмехнулась.

— Чего? — спросил он, не расслышав мои слова, и остановился на ходу, весь вытянувшись натужно, поймав мой жалостливый взгляд.

— Того, Лёня, того, — я сползла с койки и подошла к бывшему в упор, а он шарахнулся от меня и припал к стене.

— Ты чего?! — пискнул он, закрываясь руками.

— Матерь Божья, — подивилась я отнюдь нездоровой реакции Леонида, — тебя Элина что ли дома поколачивает? Ты чего дёргаешься?

— Н-нет, нет, да, нет, что ты выдумываешь, — замялся Липатов и забегал глазами.

— Леопольд, да успокойся ты, я тебя не съем, — решила я разрядить обстановку и пошутила, но, видимо, шутка ранимому бывшему не зашла.