Не обещай (СИ)

— Потом отпустило. Больше не тошнило и постоянно было так тепло. Начинаешь быстро уставать. А потом уже чувствуешь, что ты не одна в твоем теле. Что там поселился еще кто-то.

Невольно улыбаюсь и смотрю на него.

Он потрясен.

Но я давно перестрадала и теперь рассказываю обо всем спокойно и доходчиво. Доношу недоносимое.

— Этот кто-то растет…

— Мальчик или… — глухо спрашивает он.

— …не знаю, — перебиваю я, потому что сама тогда попросила не говорить мне. Но тут же говорю зачем-то: — Девочка.

Замолкаю, чтобы припомнить, что там еще было. Не так-то много мне осталось рассказать о нашей «девочке».

— Каждый день что-то новое. Какой-то новый дискомфорт. Новая заморочка для меня — новый шаг для нее. Скачок. А потом уже начинаешь ждать их. Читать, там, всякое. Я начала представлять себе, как она будет пинаться и тут же думала, что когда-нибудь ты непременно будешь играть с ней в теннис.

Он едва заметно кивает, как если бы хотел сказать: конечно, непременно. Стал бы играть.

— Я любила ее. С тех самых пор, как почувствовала ее в себе. И не перестала любить ее, когда узнала про тебя и Линду.

Кто изменяет, будучи в семье, тот не только партнера предает, а всю семью. Детей. Мой отец — не исключение, но я все равно его люблю.

Михе непросто будет услышать то, что я еще ему скажу.

— Это… случилось на тринадцатой неделе. Я тогда как раз переболела. Помню, рада была, что не корона. Может, тогда и подхватила инфекцию и не оклемалась. Или с генетикой что-то у нее было, вот организм и решил. Сам.

Не озвучиваю перед ним других возможных причин — пусть почитает, если интересно. И пусть поймет, наконец, что он тут ни при чем. Что ему не нужно еще и за это просить прощения.

— У меня начались боли. Сильные. Я как-то сразу почувствовала: что-то не так. Поехала в больницу. Ее не стало уже по дороге.

«Следующая! Та-ак-с, что у нас?..»

Грузная тетка-медсестра подплыла ко мне в предбаннике среди счастливых будущих рожениц, потом, видимо, разглядела мое лицо и всю меня и без дальнейших расспросов повела в кабинет.

Вспоминаю и не рассказываю — он не поймет и не услышит.

— На обследовании они сказали мне, что я ее потеряла.

На этом все интересные для него моменты заканчиваются, и я не рассказываю ему того, что было потом.

Я не хотела того, что теперь с ним происходит — беззвучно, неожиданно и неодолимо. Я не хотела и не смотрю в его сторону. Я не хотела и того, что произошло со мной, но это все-таки произошло. И никого не было рядом. И после тоже — кроме мамы.

Ничего, он быстро успокоится. Может, теперь поймет, насколько незначительна перед этим его измена.

Даю ему время, достаточно времени. Он «высыхает» и выдавливает из себя:

— Кати… я виноват в этом? Ты меня в этом винила?..

— Не виноват. Не винила…

Не выдерживаю:

— И винила!

Даю только раз, один-единственный раз вырваться наружу эмоциям и тороплюсь вывалить на него чуть ли не с бульканьем:

— Я понимала — не виноват! И я ненавидела тебя, придушить была готова!

— Почему?.. — спрашивает он тихо.

— Да потому! Ты знаешь, как херово это, когда все теряешь и даже обвинить в этом некого?! И тебя и не обвинишь даже… Да тебе даже плохо от этого не было! Мне одной… мне одной было…

Мне теперь тоже нужно время, но меньше времени, чем только что понадобилось ему.

Отдышавшись и приведя пульс в норму, сообщаю ему:

— Это все давно в прошлом. Я забыла. И простила.

Типа.

Он берет меня за руку:

— Кати…

Я обрубаю то, что бы он там ни собирался мне сказать — руку забираю у него назад и спокойно, но решительно подвожу итог:

— Давай больше не пересекаться. Так будет лучше.

Без особого удовлетворения подмечаю, что мои болючие мемуары причинили ему неудобный и незапланированный душевный дискомфорт. Выходит, потеря нерожденного ребенка — это ой, как больно, страдательно даже. Он не планировал всего этого выслушивать.

Но Миха — не страдательная натура. Кто знает, может, теперь он даже рад, что еще до всего этого от меня «избавился». А то, глядишь, еще пришлось бы тогда морально меня поддерживать. А выкидыш все равно случился бы — только так только в этом из миров, я только что сама ему сказала.

Пусть теперь по-новому взглянет на собственную жизнь, желаю ему в приступе философского оптимизма. Пусть… начнет радоваться. По-настоящему радоваться тому, что его ждет. Тому, чего у нас с ним не было.

Понял ли он, что в следующий раз ему разрешается сделать вид, что он меня не помнит?..

Так будет лучше — с этим он соглашается с безропотной подавленностью.

Больше он мне не встречается. Так и правда оказывается лучше.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ Пост-командировочная

Как бы я там ни врала себе, что мне все это «уже давно по барабану» — переработать встречу с Михой получается не сразу.

Наверно, сама я в этом деле тоже изрядно косячу, совсем как с курсами самообороны — хотела записаться еще зимой, а сейчас весна уже.

Весна бушует вовсю. Ей плевать на весеннее обострение и на то, что в очередной раз подскочили «цифры».