Не обещай (СИ)

Стейк, вообще-то вкусный и дорогой, в момент кажется мне невкусным и резиновым. И вообще — по-моему, у меня от них несварение.

— Слушай, — отзываюсь я. — Уволь, а.

— Ты это серьезно?

Пожимаю плечами, мол, куда уж серьезнее.

С минуту он молчит. Не сказать, что поражен или удручен — просто думает и сопоставляет в уме.

Его перебивает мой телефон: меня оповещают об очередном ЧП на одной из строек. Встречаю известие, как будто речь идет о моей стройке и моем доме, незамедлительно делюсь им с Риком.

Он слушает и замечает:

— Охота всю жизнь на «дядю» работать?

Пожимаю плечами:

— Мне нормально. Не меньший стресс — работать на себя.

Вернее было бы сказать «на тебя», но я не говорю. Лишь делаю вид, что верю в искренность его предложения сотрудничать «на равных». Что верю, что он и сам в это верит.

— Так ты со мной не хочешь? Почему?.. — допытывается он.

На мгновение мне кажется, что вижу в его взгляде затравленность, и даже боль. Мне должно бы хватить этого с лихвой и мне хватает, но…

— Да ладно, — усмехаюсь невесело. — Достанешь, вон, чем-нибудь и кидану тебя так же, как та… А ты потом со мной будешь… рыцарство свое проявлять.

Меня совсем не по-рыцарски прерывает кряканье утки на озере. Кажется, ее в конец достал селезень или же она его достала. Хорошо, им обоим не надо искать, где бы освежиться.

Пусть себе крякают — я в принципе сказала уже все.

Он разочарован, я вижу. Я ведь не такая, как «та». Как «все они». Я ведь могла бы не допускать даже мысли о том, чтобы кидануть его — не то, чтобы шутить об этом вслух. Да я, кажется, специально так сказала — чтобы он не слишком уговаривал. Как будто обрубаю что-то. Зачем?..

Наверно, я тогда уже чувствовала близость обрыва, а за ним — глубокую пропасть.

Он не говорил мне, по краю ли обрыва бродит сам. Только, бывало, подначивал — как сегодня. А я хваталась за его подначки, подогревалась ими — так значит так. Использовала — не его, а просто то, что он готов был и хотел мне дать. И я брала, не боясь. Согласно своему обычному отношению к жизни: не бояться.

То ли подстыла я на этой веранде, то ли холодок этот скорее изнутри меня холодит — чувствую, что мне нужно подвигаться.

Расправляюсь с обедом под негромкое, мерное баханье внутри себя:

«Так надо. Так правильно».

Или, может, это звякает что-то с Павлиньего острова?

Кто я?.. Кто я?.. Кто я для тебя?.. Ты кто для меня?..

Это ж работа, все только работа. Я нужна тебе для работы?.. Я нужна тебе, чтобы возиться с бумажками и ведомствами, вносить структуру, наводить порядок? Со мной удобно, удачно и успешно, со мной у тебя хорошо получается?.. И в постели по совместительству тоже. Тебе так хорошо — мне разве плохо? Разве мне этого мало?..

Холодок во мне не холодит — освежает. Приятная свежесть в летний зной. Не холодок — ветерок это. Свежий бриз. Он разгоняет все вопросы, прежде чем они успевают сформироваться во мне.

Переглядываемся с ним почти безразлично. Кто знает, а вдруг у него внутри сейчас тоже что-то тикает? Не разберу, да и пора мне.

Под звон посуды — убирают мой прибор — мы прощаемся «до вечера» поцелуем в губы, легким, как дуновение летнего ветерка.

Тут ему опять звонят, а я напяливаю маску «на выход» и жестами прошу его, чтобы не провожал.

На тесном, сводчатом выходе меня застает ЭфЭм, только из-за маски не узнает никто. Кажется, этот тим билдинг эвент им организовала их пиар менеджер, которая строит их в группку, да так, чтоб с соблюдением дистанции. Она велит им не снимать масок а, поскольку улыбок все равно не видно, делать красноречивые жесты — и фотографирует их для вебсайта.

Также замаскированный, Франк машет мне на улице, высаживаясь из такси и спеша к своим:

— Привет, Кати. Уходишь?

— Привет, — говорю, — Франк. Ухожу.

— Мартина увидишь сегодня?..

Отрицательно качаю головой и делаю ему знак, что мне пора.

***

Знойное лето попало в пробку трехнедельного пекла. Оно расплавлено и недвижно, зато коронавирус цветет по-бешеному.

Когда разговариваю с Каро, мы с ней с удивлением обнаруживаем, что в Милане сейчас плюс двадцать пять, то есть, на десять градусов меньше, чем в Берлине. Каро смотрит на меня очень тоскливо, разговаривает вяло, жалуется на головные боли. Говорит, что из-за высокой влажности пару раз едва не падала в обморок и даже с трудом припоминала, где находилась в момент воображаемой «отключки».

— Помнишь, тогда, на танцах?.. — трагично-дистрофично спрашивает она.