Не обижайте мягкие игрушки

Сын – Дима был совсем другим. После ухода отца он принял «бухгалтерию» домашнего хозяйства в свои руки. Все было строго рассчитано. В холодильнике поселились только натуральные продукты, никаких колбас и полуфабрикатов. Только необходимое и ничего лишнего. Мать любила неожиданно побаловать сына модными «вкусняшками». Дима пресек нездоровое расточительство, отныне десерт полагался только по праздникам и исключительно домашнего производства. Стиральная машина включалась в «дешевые» часы. Одновременно мать с сыном пересмотрели свои взгляды на другие траты. Дешевые, «одноразовые» вещи были оставлены в прошлом. Обуви было немного, но она выбиралась из классической линейки, стоила дорого и долго служила. Поскольку Гликерия Андреевна прекрасно обшивала себя и сына, ткани для обновок отныне покупались только дорогие и качественные.

А на «копейках» экономил сын. Дмитрий сам ходил по магазинам и рынкам. Победитель олимпиад по математике моментально вычислял обман, обсчет. И там, где бы его мама постеснялась бы возражать, он свое отстаивал. Лавочники его знали и уважали. Более того, предлагали подработку. Дима ни от какого труда не отказывался.

Скоро он освоил азы бухгалтерии, налогообложения. Заполнял миграционные документы, бегал по разным поручениям, проверял и принимал товар. Словом, был незаменим. Он не только зарабатывал сам, но и творчество матери «поставил на коммерческие рельсы». Страничка в интернете, переросла в блог, который «вели» созданные Гликерией Андреевной игрушки. Посыпались заказы…

Гликерия Андреевна не справлялась и уже шила по ночам – Дима подключил самых способных учеников и «мамочек». Игрушечный бизнес вышел на новый уровень…

Дима, представляя Романа Викторовича Гликерии Андреевне, попросил маму накрыть стол к чаю. Роман Викторович сразу понял кто в доме хозяин и глава семьи. Роман Викторович подумал, как бы было хорошо, если бы у него был такой сын, как Дима…

Несмотря на то, что игрушечных «жильцов» в квартире было несметное множество, впечатления переполненности, творческой захламленности не создавалось. Каждая игрушка была со вкусом «вписана» в интерьер и по праву занимала свое место: повар на кухне, собаки и львы охраняли вход. Куда бы ни шел Роман Викторович стеклянные глаза «хранителей очага» из углов, со стен и полок неотступно следили за гостем с любопытством и недоумением. Каким-то волшебным образом мастерица Гликерия добивалась в своих творениях эффекта Моны Лизы – эффекта «наблюдающего глаза», не отпускающего зрителя, где бы он ни находился.

Роман Викторович, как-то некстати, вспомнил свой детский ужас. У него была ранняя память – он хорошо помнил тот выходной, проведенный с родителями. Девяностые годы обрушились на двух интеллигентов, не оставляя малейшего шанса на выживание. Единственным совместным развлечением остались прогулки. Только днем и только по людным местам. Хотя и это не гарантировало безопасности…

Город был превращен в стихийный рынок. Оставалось два варианта выживания – либо торгуй, либо контролируй торговлю.

…Родители Романа старательно пытались обходить места с постыдной срамной продукцией. Все кричало, привлекало, зазывало: «Купи! Купи!». На маленького Рому «напали» рекламные живые игрушки с огромными головами, лапами. Ребенок не мог понять, что это всего лишь ходячая реклама и внутри костюма находится обычный человек. Рома застыл от ужаса, он не мог даже заплакать. Вокруг слышался смех. Роман поднял глаза на отца – тот как-то виновато улыбался. Ребенок впервые так остро почувствовал свою незащищенность и одиночество…

…Крошечная, по меркам Романа Викторовича, квартирка Гликерии сумела сохранить пространство, в ней был какой-то необыкновенно чистый и пьянящий, как на дорогом горном курорте воздух, дышалось легко, хотелось смеяться, шутить…Роман Викторович подумал, что именно такого воздуха ему всегда не хватало.

Глава седьмая. Каменный дом.

… Гликерия понравилась с первого мгновения. Она была всего на несколько лет старше и выглядела молодо, но создавалось впечатление, что у нее никогда не было детства и юности с ошибками, глупостями, заблуждениями. Гликерия Андреевна как будто уже родилась целостной взрослой уютной женщиной, хорошей мамой и женой. Живой, искренней, чистой…

Подспудно зашевелилась лукавая мысль, которой Роман Викторович не позволил резвиться и развиваться, загонял ее в угол, но она все равно возвращалась и влияла на его решение. Это была мысль о его закоренелой и неистребимой слабости к прекрасному полу.

Роман Викторович отдавал себе отчет в том, что он по природе не моногамен, но был абсолютно убежден, что в союзе с Гликерией истерик, скандалов и разборок по этому поводу не будет. Для него это было важно. Семья, конечно, дело святое, но с укоренившейся «страстишкой» расстаться было непросто. А может в браке все пройдет, он остепениться и прочно встанет на якорь?