(Не)обманутый (СИ)

— Мне это не нужно, — поспешно ответил Тошайо. На самом деле, он никогда не задумывался о подобной перспективе. Он считал, что госпожа Рей просто не может умереть. И теперь добиться всего, заключив сделку с ее убийцей? Но перспективы, которые он видел даже без долгих размышлений, были немыслимыми. Если у него будет помещение и деньги, он сможет вытащить десятки детей из трущоб, даст им хорошую цель, покажет, что можно не только убивать мелких озорников, но и сосуществовать с ними, а силы тратить на тех, кто разучился жить в гармонии с другими существами. Он мог бы сделать орден единым, проследить, чтобы выпускники не спивались к тридцати годам. Он смог бы обеспечить их работой на первое время, и…

— Да, я вижу, — усмехнулся Хикэру, выдержав паузу, которая позволила фантазии Тошайо пуститься вскачь. — Ты совершенно не заинтересован в лучшей жизни. Зачем? Можно и дальше валяться в грязи.

— Вернемся к делу, — сказал Тошайо.

— К делу?

— Семь духов, которых мне нужно изгнать.

— Может поедим? Скоро должны принести еду. Ты достаточно оттянул время.

— Пользуюсь возможностью попробовать новое, — парировал Тошайо.

— Жаль, что не во всем, — улыбка Хикэру на миг стала сахарной. Он умел использовать лицо как особый инструмент. Вряд ли для него существовало такое понятие, как честность. Тошайо гнал подальше мысль о том, что демон пытается заигрывать с ним. Он промолчал, чтобы не провоцировать собеседника на новую улыбку.

В тишине Хикэру неторопливо допивал второй бокал вина, а Тошайо разглядывал интерьер: расшитые золотом и серебром подушки, украшенные традиционными для Империи полотнами стены, массивную столешницу из старого дерева, которая наверняка представляла историческую ценность.

— Здесь красиво, — сказал Хикэру, перехватив взгляд собеседника. — Впервые я попал сюда, когда получил тело. Мне пришлось устроиться мойщиком посуды.

— Мойщиком? — удивился Тошайо.

— Мне было тяжело адаптироваться к этому миру. Тело плохо слушалось, окружающие видели во мне слабоумного. Пришлось браться за работу, которую дали. Постепенно тело слушалось все лучше. Я стал смелее, попросился в официанты. Кассир, помощник управляющего. Ушло несколько лет.

— Ты пытаешься рассказать, как тяжело было выжить демону в мире смертных?

— Нет, рассказываю, почему я выбрал именно этот ресторан. Здесь начался мой путь наверх. Будет символично, если твой путь начнется здесь же.

— Мой путь уже начат. Я уничтожаю зло.

— Совсем недавно ты говорил другое. Говорил, что ищешь гармонию Создателя. Неужели знакомство с демоном так сильно пошатнуло твою веру?

В груди Тошайо клокотала настоящая ярость, природу которой он не до конца понимал. Ее источником был Хикэру, вернее — слова, которые он произносил. Вот только эти слова были правильными, и раздражала Тошайо именно их справедливость.

— Ты не стремишься к гармонии, — сказал он. — Ты хочешь все уничтожить. Сделать своим. Перекроить так, чтобы тебе лучше жилось.

— Люди поступают так же, если ты не заметил, — сказал Хикэру. — В отличие от многих, я действительно стремлюсь к гармонии.

— Пустые слова, — огрызнулся Тошайо.

— Пустые обвинения, — на лице Хикэру все еще болталась дежурная улыбка.

— На твоем счету, по меньшей мере, две жизни: госпожа Акеми, госпожа Рей.

— Одна искала смерти, и без моей помощи скончалась бы от передозировки, я же в обмен на сущий пустяк сделал ее жалкие перепевки всемирно известными. Другая и вовсе так одряхлела и ослабла, что не смогла вынести моего общества, хотя называла себя главой славного ордена. Я — такая же часть мира, как эти женщины. Почему же мне нужно считать себя виноватым, когда они обе ушли из жизни из-за тщеславия и старости?

— Потому что ты не пытался спасти их, — ответил Тошайо.

— Спасти? — Хикэру рассмеялся. — Как ты думаешь, экзорцист, почему они докатились до такой жизни? Потому что на каждом шагу их спасали. Акеми поверила в свой талант из-за того, что никто не решался сказать ей, как отвратительны ее представления. Твоя наставница держала своих учеников в ежовых рукавицах и застряла в прошлом веке — никто из вас не сказал ей, что она выпускает на улицу голодранцев, которым негде работать. Вы потакали их слабостям, и вот результат.

— Так это я виноват в том, что они умерли? — Тошайо не удержался от улыбки.

— Виноваты они сами. В этот мир мы приходим похожими. Кому-то удается проползти от посудомойщика до придворного, а кто-то вынужден продавать душу ради секунды славы.

— Успех — это еще не все, Хикэру. Есть любовь, сострадание, взаимопомощь.

— Вот как? — Хикэру всплеснул руками. — Где были любовь, сострадание и взаимопомощь, когда тебя продали безумной старухе? Где они были, когда тебя и других детей подвергали пыткам? Изматывали ваши души так сильно, что некоторые теряли сознание.

— Ты хочешь, чтобы я возненавидел старуху? — предположил Тошайо. — Зря стараешься, я ненавидел ее, пока учился. Теперь для ненависти не осталось места. Мне жаль ее. Жаль, что она погибла.

— Жаль? Взгляни, сколько перспектив открыла для тебя ее смерть.

— Смерть не открывает перспективы.