Не обожгись цветком папоротника (СИ)

С сыном Глебом просо уже отсеяли. Чуть раньше, чем соседи. Чуть раньше, чем полагалось по приметам-подсказкам самой природы. Отец Прокопий не хотел работать с другими, намеренно держался особняком. Ему было неприятно наблюдать за многочисленными языческими обрядами, тьма-тьмущая которых сопровождала работу на пашне. А уж Глебу совсем ни к чему их видеть. Хотя, видят, конечно, и Глеб, и отец Прокопий. Тут закроешь глаза — не увидишь, так услышишь. И жалко иной раз становится своих земляков. Ведь понятно, что для семьи стараются, что не выжить в лихую годину без хорошего запаса урожая, вот и хлопочут, где хитростью и уловками, где намёками и подсказками задобрить своих богов. А когда становится совсем скверно, когда урожаю грозит гибель, от засухи или ещё какой напасти, то отчаяние может заставить общину пойти на страшные поступки.

Когда-то он и сам во многом участвовал. А потом случилось по молодости служить у князя, там и крестился, и принял новую веру. В этой вере и прожил большую часть сознательной жизни. А постарев, вернулся в свою родную землю в сане священника, с женой и сыном-отроком.

Община встретили Прокопия настороженно, но не враждебно. Живи, места всем хватит. Вот с тех пор и живут. Прошлым летом похоронил жену. Трудно им вдвоём с Глебом управляться без женских рук, да делать нечего.

— О чём, батька, задумался? Ай, устал? — вывел отца Прокопия из задумчивости весёлый голос сына.

— А и устал. Годков мне уж немало, поди — Прокопий ускорил шаг. Что-то он и вправду отстал, Глеб придержал Рыжика, поджидая отца.

— Что там дальше полагается сеять?

— А вот запоминай, сынок, заквакают лягушки — будем сеять овёс, услышишь кукушку, пойдём лён сеять.

— А зачем нам лён, кто им заниматься будет, не мы же с тобой?

— Это ты верно подметил, Глебушко, остались мы без матери твоей, как две сиротинушки. Но, что ж нам теперь без порток ходить?

— В городе купим. Зачем же без порток.

— Значит, не будем в нонешний год лён сеять?

— Не знаю, батя, как скажешь.

— Вот и я не знаю, сынок. Жениться тебе надо. Будет тогда и у нас кому лён прясть.

Отец Прокопий замолчал. Впереди на тропинке показалась стройная фигура молоденькой девицы. Отец Прокопий узнал дочку Ивара. Ярина шла с корзиной белья. Случайно взглянув на сына, отец Прокопий заметил его напряжение.

«Уж не невеста ли? А что? Хороша девка. И семья хорошая».

Ярина сошла с тропы, уступая дорогу мужчинам. Она тихо поздоровалась, не поднимая глаз. Поздоровался и отец Прокопий. Пошли дальше. Отец Прокопий вновь заговорил о посевах, но Глеб уже его не слушал.

— Бать, пойду я Рыжика напою, а то он весь день работал, должно быть, пить хочет.

«Ага, Рыжик пить захотел», — подумал с иронией отец Прокопий, но вслух сказал другое:

— А что, сынок, сходи, напои.

11

ДЕВЯТНАДЦАТЬ ВЁСЕН НАЗАД

Ночью к Пыре постучали. Женщина долго лежала, глядя в темноту и не решаясь встать. Кто к ней может прийти? Ерпыль вспомнил дорожку? А, заодно, решил полюбоваться на своё дитя? Стук повторился. Нет, не похоже на Ерпыля. Тот стучал бойко и весело кричал при этом всякие глупости, которые раньше казались забавными, но теперь стали раздражать.

Пыря встала, не зажигая света подошла к двери.

— Хто-то там стучит?

— Пыря, открой.

Этот голос женщина не часто слышала, но узнала мгновенно.

«Что ему понадобилось?» — перепуганно отодвинула задвижку.

В дверь вошёл высокий мужчина.

— Свет зажги, — приказал он.

Пыря торопливо бросилась к печи, нащупала руками лучину и зажгла её от тлеющих угольков, дрожащим рукам не сразу удалось вставить её в светец.

— Хватит, ай ещё? — пока выполняла привычные действия, немного успокоилась.

— Хватит, — волхв прошёл в красный угол, положил что-то на лавку. Пыря пыталась разглядеть.

— Иди сюда, — волхв развернул тряпки, и Пыря увидела младенца. Тот лежал без движения, раскинув ручки и ножки.

— Он жив? — засомневалась она.

— Жив, еле выходили. Теперь спит крепко. Пусть спит. Проснётся — покормишь. Молока хватает?

— Дык, хватает, чай грудная у меня.

— Вот и ладно. Двоих будешь ростить. На, на первое время пока, — волхв протянул ей какие-то камешки.

«Деньги» — поняла Пыря, несмело взяла их в руки. Так вот они какие, эти деньги. Тяжёленькие». Не посмела при волхве разглядывать их.

— Ежели что понадобиться, спросишь, — волхв направился к двери. На выходе остановился, обернулся, — и держи язык за зубами.

Пыря закрыла за волхвом дверь и торопливо вернулась к младенцу. Мальчик. Совсем маленький, такой же, как и её Млада. Развернула его полностью, стала осматривать тельце. Малыш по-прежнему крепко спал. Вдруг замерла. Нагнулась посмотреть внимательней, потом пошла за лучиной. При свете огня испуганно замерла.

«Что это?»

12

Ярина не пошла на общий мосток, там всегда хозяек полно — не протолкнуться, выбрала укромное местечко и занялась бельем. Мостик тут был узким, но ей этого было достаточно.