(не) Обручённые (СИ)

Гладят, нежат, изучают осторожно, открывают заново. Одну за другой расстёгивают ряд скромных пуговиц на моём платье. И каждую — только после очередного моего «да». Каждого — сказанного всё более и более жалобным голосом, почти стоном.

Шелест ткани, ползущей по плечам вниз. Его прерывистый восхищённый вздох. Выгибаюсь всем телом навстречу. Вскрикиваю от слишком острых ощущений, когда его губы находят вожделенную добычу.

Выцеловывают нежный маршрут на моём теле.

А руки просят не бояться, просят довериться на этот раз.

И всё-таки инстинктивно сжимаюсь, когда его ладонь перемещается мне на колено. Бастиан это тут же замечает и останавливается, тяжело дыша и прислонившись лбом к моему обнажённому плечу.

— Давай тогда полежим? Просто полежим рядом, Мэгги, клянусь. Ты мне веришь?

Киваю. Слов нету. Они как убежали из моей головы, так по-прежнему и не желают в неё возвращаться.

Мы ложимся рядом в обнимку. Бастиан даже попытки не делает привести моё платье в порядок, а у меня просто нет на это сил. И моя голая грудь касается его рубашки. Невероятные ощущения мурашками разбегаются по телу. Бастиан берёт мою ногу и закидывает себе на бедро. Вжимается в меня, оставляя широкую горячую ладонь на моей ягодице под платьем. А я не противлюсь. Потому что тело шепчет, что всё происходит правильно, так, как надо. И это идеально, лежать вот так в полутьме, когда почти догорели свечи. Прижиматься друг к другу и дышать в унисон. Слушая громкий стук собственного сердца.

Это идеально и совершенно гармонично, его каменно-твёрдое тело рядом с моим — расплавленным и мягким, как глина. И наше молчание, оно идеально тоже.

Я засыпаю у него на груди.

И впервые в жизни просыпаю рассвет!

Впрочем, как и Бастиан. Нас обоих будит только звон ключей стражников в двери.

Мы смотрим друг на друга, как два застуканных вора. Я прыскаю со смеху, он залепляет мне рот торопливым поцелуем на прощанье, чтобы не шумела.

У Бастиана веселье в глазах — впервые его глаза смеются, когда я ухожу.

Кажется, он наконец-то поверил, что вернусь.

Глава 10. Бастиан

Наверное, только тот, кто почти утонул, лёгкие которого уже заполнила тёмная ледяная вода, а глаза ослепли на бесконечной глубине, кто уже простился с жизнью, а потом ему вдруг протянул руку ангел и вытащил обратно на свет… только он может понять, что я чувствовал, когда вернулась Мэг.

Мне снова пришлось учиться дышать, спать, есть… жить.

Но я научился — ради неё.

Потому что, когда она лежала рядом, прижавшись ко мне, — тихо плакала в темноте. Плакала, и сама не замечала. А я удивлялся. Неужели она льёт слёзы — обо мне? Разве я стою её слёз? Я думал, что потерял её навсегда. А она вернулась. Значит, мне нельзя умирать. Потому что я обязан разгадать загадку, зачем.

Она стала приходить каждую ночь. Даря столько тепла и света, столько своей доброты и жизни, сколько я никогда не осмеливался просить у богов.

Как же трудно было с ней. Как по тонкому льду. Ступишь шаг — проломится, и уйдёшь с головой обратно в эту проклятую тёмную воду. Я больше не хотел туда возвращаться. Поэтому рядом с Мэг боялся дышать, боялся коснуться лишний раз. Боялся даже смотреть с той жадностью и ненасытностью, с какой хотел на самом деле. Ведь мне было абсолютно ясно — ещё один её уход я не переживу. В самом буквальном смысле.

Значит, я должен сделать всё, чтобы она больше меня не боялась. Никакого повторения прошлых ошибок.

А моя глупышка никак не хотела облегчать мне задачу.

Я умирал от желания коснуться. Её смех, её улыбка — и мой взгляд снова примагничен к пухлым губам, таким невинным, но таким чувственным. Я ещё помню их вкус. Я готов убить за возможность вспомнить снова. Но я взываю к своей железной силе воли — той самой, которая не дала свихнуться за столько лет — и сдерживаю звериные порывы.

Моя невинная малышка снова остаётся в неведении, какие картины только что мелькали в моём разуме, и что хотел с ней сделать тот зверь внутри меня.

Следующее испытание, как удар — запах её волос, который доносит до меня случайный сквозняк, которых много в моём стылом подземелье. И у меня ломит пальцы от желания запустить их ей в волосы, сжать в горсти, ощутить снова прохладный шёлк, оттянуть её голову, впиться поцелуем в беззащитное горло.

И снова останавливаю зверя. Напоминанием о том, какой будет кара за слепое следование инстинктам.

Вся выдержка летит к чертям, когда малышка оказывается слишком близко. Во время какого-то очередного разговора в одну из ночей не замечает, как двигается ко мне всё ближе и ближе, жмётся, словно доверчивый котёнок. А я не тот, кому бы ей следовало доверять. Мои ноздри уже раздуваются от запаха добычи — аромата её тела так близко. Её бедро касается моего, я могу чувствовать тепло её тела через платье.

Понимаю, что ещё немного — и крышу у меня сорвёт окончательно. Надо что-то сделать с этим безумием, причём немедленно. Но так, как в прошлый раз — нельзя. Значит, нужно что-то другое.

Мне приходит в голову только самое идиотское, неэротичное и постыдное, что может быть.

Спрашивать о дозволении поцеловать.