(не) Обручённые (СИ)

Мэг кивает. Говорить не может, до сих пор ревёт.

Моя бедная девочка.

Прости.

Я всё-таки сделал тебе больно.

* * *

Не представляю, где Бастиан нашёл силы, чтобы встать, а потом, пошатываясь, подойти к краю. И следить, как мы с Милисентой запечатываем провал. С её пальцев срывается паутина и плотной пеленой закрывает дыру. Я вкачиваю свою силу и помогаю, вплетаю в узор инеистые плети магии Тишины.

Надо будет срыть эту башню до основания. И построить на этом месте что-нибудь хорошее. Больницу, например.

— Надолго эта печать убережёт мир людей от Темноты? — спрашиваю Милисенту, когда мы заканчиваем.

Она пожимает плечами в серебряном платье:

— Тьма никогда и не покидала его. Она в каждом из нас. Просто кто-то её слушает — а кто-то нет.

Когда всё заканчивается, у меня ноги дрожат мелкой дрожью. Бастиан трогает меня за плечо — и я бросаюсь к нему, прячу лицо у него на груди. Он ничего не говорит, только сердце бьётся рвано и гулко.

— Надеюсь, её никогда больше не будет слушать ни один король, — глухо шепчу я.

— Поверь, и от простых людей порой бывают неприятности не меньше, — мрачно возражает Милисента.

Бастиан отстраняется и берёт моё лицо в ладони. Смотрит так, будто не может насмотреться

— Вернёмся скорее домой, сердце моё. К нашему сыну.

— Теперь ты, наконец, свободен! — шепчу я.

Он смотрит на меня с щемящей нежностью и качает головой.

— Знаешь… я только сейчас понял — свободен я был всегда. Каждую минуту своей жизни. Даже на самом дне, даже в каменной ловушке без выхода. Потому что у меня всегда оставался выбор.

Улыбаюсь, чувствуя солёный привкус на губах.

— Я рада, что стала его частью.

Глава 22. Мэг

Я смотрю на Бастиана. Он спит в нашей постели, но даже во сне держит рукой колыбель сына. Уснул, пока её качал. Глубокие тени под глазами. Седая прядь на виске. Надеюсь, когда-нибудь время излечит его раны. Я понятия не имею, как далеко запустила Тьма когти в его душу и насколько успела исполосовать её. Пока не спрашиваю. Но знаю, что когда он проснётся, мы проговорим с ним до самого утра.

А пока он спит, у меня ещё есть дела.

Выхожу и плотно притворяю за собой двери нашей спальни.

За дверью меня ждёт колдунья в серебряном плаще.

— Идём? — спрашивает Милисента.

Я решительно киваю.

Она вздёргивает бровь, и я вижу в ярко-зелёных глазах ироничную усмешку.

— Не слишком устала? Готова избавиться от истинного источника зла? Назвать тебе имя? Или ты сама уже поняла?

Конечно же поняла.

Сразу, как только Бастиан, говоря о зле, которое просил уничтожить, назвал его «Она».

* * *

— Увы, мы не можем проводить вас к Райне. Пять минут назад наша пациентка испустила дух. Да примет её с распростёртыми крыльями Амариен на облаках!..

— Это вряд ли, — мрачно отозвалась Милисента, и скромная медсестричка в белом переднике поверх серого платья осеклась и удивлённо на нас посмотрела.

— Но… слепая колдунья оставила письмо! Я писала под диктовку у её смертного одра. Она велела передать первому, кто о ней спросит. Там странные такие слова, но вы не обращайте внимания! Бред умирающего, сами понимаете… упокой её душу пресветлая Амариен…

Милисента стояла над моим плечом и вместе со мной читала письмо, которое я развернула дрожащими руками и положила на колени, сидя на шаткой койке в полутёмном, пропахшем лекарствами коридоре лечебницы.

* * *

«Давным-давно Великая Сова Амариен, наконец-то, сдохла. Дух, как водится у святош, вознёсся на небеса, а вот трупик остался в земле. На месте, где были захоронены гигантские когти Амариен, орденские колдуньи выстроили себе башню. Конечно же, кого разводить в таком месте? Только вонючих сов.

Но если думаете, что колдуньи там только молились и наполнялись благостью, то конечно же, ошибаетесь. Я тоже когда-то была молода, прекрасна и наивна. И думала, что весь мир будет у моих ног. А потом… когда попыталась чуть-чуть посвоевольничать и сыграть в свою игру, меня жестоко наказали.

Глава нашего Ордена столкнула меня с башни прямиком в пропасть.

О, я была не первой, кого туда сбросили и казнили! Но я первая, кто выжила.