Не один дома

– Булочки очень вкусные, не наговаривай на себя, – сказал, жуя, Данил и поцеловал жену в подставленную ею щеку. Хотя про себя он отметил, что булочки кардинально отличаются от тех, что Рита готовила раньше. До возвращения домой… – Я зайду к Максиму, посмотрю, как он там, – сказал муж и отправился на второй этаж.

– Захвати и ему пару маминых булочек, – сказала Рита.

В комнате сына, как всегда в последнее время, царил полумрак. Жалюзи и плотные шторы не давали ни единого шанса солнечным лучам просочиться в это царство тьмы. И лишь лампа у кровати подростка создавала минимальный необходимый уют.

– Привет, сынок, – тихо и с улыбкой сказал Данил, войдя в комнату. Он предварительно постучал и не стал открывать дверь, пока не услышал разрешения войти.

– Привет, пап, – ответил Макс.

Отец поставил рядом с лампой тарелку с булочками, но Максим даже не взглянул туда.

– Как спалось после… после ночного инцидента? – спросил Данил.

– Нормально… Прости, пап, что разбудил вас, – извинялся сын.

– Ничего страшного, – ответил отец, – это наша общая проблема и общая боль, так что не стоит скрывать эмоции и стесняться их. Только вместе мы сможем все это преодолеть. Грустно или страшно – ты всегда можешь рассчитывать на нас с мамой. В любое время дня или ночи ты можешь обратиться к нам за помощью или поддержкой.

– По одиночке мы бы сошли с ума, ведь правда? – спросил Максим. – Свихнулись бы. И ощущали бы себя так, словно каждый из нас застрял на отдельном необитаемом острове. И даже не было бы ни Пятницы, ни волейбольного мяча… Пожалуй, это было бы пострашнее того, что мы имеем сейчас.

«Бог мой… Он размышляет, как взрослый, умудренный опытом человек, – подумал Данил. – Или же как сумасшедший…»

– Да, наверное, – ответил он сыну. – Не хотелось бы думать об этом, но я бы точно лишился рассудка, если бы остался один, – он подумал. – Если бы потерял вас…

На несколько мгновений в комнате повисла полная тишина. Она была тяжелой, увесистой. Казалось, что этому полумраку, этой темноте тяжело удержать тишину. От этого становилось не по себе.

– Что ты сейчас читаешь? – наконец спросил сына Данил.

– Барон Олшеври, – ответил Максим, – книга называется «Вампиры». К вечеру дочитаю. Одна книга – один день.

– Покажи мне ее, сынок.

Макс дал книгу Данилу. Тот наспех пролистал несколько страниц.

– А я знаю ее, – сказал он, – готов поспорить, что читал ее когда-то, только не помню, когда. Хоть сейчас спроси – расскажу, словно прочел ее лишь вчера, хотя, кажется, имя этого автора слышу впервые. Но я не помню, чем книга заканчивается. Когда дочитаешь – перескажи мне, освежим мою память, хорошо? А то твоя мама уверена, что я страдаю приступами амнезии.

– Хорошо, – улыбнулся Макс.

Данил отметил, что улыбку сына, как и улыбку жены, он очень давно не имел удовольствия наблюдать. Максима же порадовало то, что отец интересуется его нынешним увлечением.

– Главную героиню, – продолжил он, – зовут так же, как и маму. Как раз сейчас я дошел до того места в книге, где она умерла. Ее положили в гроб, жених оплакивал ее и никак не мог смириться с ее смертью. А затем она очнулась, словно ничего и не произошло.

– Живые мертвецы, вампиры… Классика жанра. Припоминаю это в сюжете. Сынок, – сказал Данил, осторожно забрав книгу у сына и отложив ее в сторону, – я волнуюсь о тебе. Я позвонил Борису Ивановичу, врачу, и завтра утром он приедет к нам, чтобы осмотреть тебя и побеседовать с тобой.

– Ты думаешь, что я все же сошел с ума? Чокнулся? – спросил сын.

– Нет, Макс, я так не думаю. Но что-то с тобой определенно происходит. И со мной, кстати, тоже.

– Ты тоже видишь это во сне?

– Аварию?

– Да, – ответил Макс.

– Нет, сынок, сама авария мне, к счастью, не снится.

– Но что-то плохое ты видишь во сне, не так ли? – спросил сын.

– Да, сын, что-то плохое…

– Я тоже вижу не только аварию, – опустив голову на грудь, тихо сказал Максим, – и не всегда во сне…

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Данил.

– Я скажу тебе, что, только прошу не считать меня сумасшедшим.

– Ни в коем случае, сын, я даю тебе слово, – сказал отец.

– Я не могу смотреть в зеркало, – приподняв голову, печально произнес Макс. Его черные кудри падали на глаза, но Данил все равно увидел, что в глазах стояли слезы. – Я не могу смотреть в зеркало, – повторил парень. – Раз или два я вижу свое обычное отражение, ничем не искаженное и не изуродованное, но потом, глядя в зеркало, я вижу у себя огромную дыру в голове чуть выше правого уха…

– Там, где ты ударился о стекло в машине? – переспросил отец.

– Да, в том самом месте, – ответил Максим. – Только это не просто ушиб или синяк, это огромная рана, из которой торчат стекла. Волосы на этой стороне все слипшиеся от крови. Под глазами большие кровоподтеки.

Казалось, подросток дрожал.

– И как часто ты это видел? – спросил Данил.

– Достаточно часто, чтобы желание смотреть на себя в зеркало пропало надолго… Но и это не все. Я хочу попросить тебя убрать кресло в дальнем углу комнаты…