Не оглядываясь назад (СИ)

— Будет вам, уважаемый слай [10] Ильгур, — отмахнулся Ардонил. — Он полностью в нашей власти и причинить вред не в состоянии.

Капитан, когда услышал, что над ним ставили опасный эксперимент, вспыхнул от злости. Буря из негодования и ненависти заклокотала в груди, нарастая с каждым мгновением. Однако ситуация не располагала к проявлению столь ярких негативных чувств и Постриганову пришлось пересилить себя, постараться остаться внешне спокойным, хотя все его естество желало расправиться с гаденышем, сжать руками череп, большие пальцы упереть в глазные яблоки и давить-давить-давить, пока наглые зенки не выпадут на пол. Затем наступить на них рифленой подошвой и услышать, как под ногой чавкнет, и чтобы ишхид тоже услышал этот противный звук, оповещающий о начале его личной беспросветной тьме. Звучание, которое останется в его памяти до конца жизни.

— Поднимайся! Не серди меня, дикарь! — более нетерпеливо, с раздражением потребовал ишхид.

Постриганов, продолжая молчать, с коротким кряхтением встал сначала на колени, и спустя несколько секунд утвердился на ногах. Его пошатывало, голова все так же продолжала болеть, в висках стрельнуло снова, после чего захотелось просто лечь и не двигаться какое-то время. Только никто так сделать не позволит. Капитан хмуро уставился на ишхидов, и, выталкивая непривычные слова, поражаясь открывшейся возможности, поинтересовался:

— Как мне со связанными руками пить?

Ишхид порывисто встал, сделал пару коротких шагов к человеку и ткнул горлышком фляги в губы Постриганову, заставив отшатнуться немного от неожиданности. Капитан хотел было спросить — не отравится ли, но и тут вовремя смолчал. Незачем задавать глупые вопросы, выставляя себя глупцом. Хотели бы убить, то просто зарезали, а не переводили на него гипотетический яд.

Постриганов присосался к горлышку и успел сделать два больших глотка, прежде чем маг убрал флягу. На удивление жидкость оказалась не горькой, как капитан подспудно ожидал, а терпкой, со странным сладковатым привкусом. Еще больше он удивился, когда буквально сразу болевые ощущения стали утихать, в голове прояснилось, казалось, что даже мыслить стало четче.

«Забористая штука», — с удовлетворением подумал капитан. — «Рецептик надо бы раздобыть».

— Дальше что? — Постриганов шагнул назад и внимательнее оглядел своих врагов. Если на знакомого мага насмотрелся по пути в старый город и даже знал имя, вычленив его из разговоров разведчиков и при обращении к магу, то второй ишхид представлял интерес. Каждая деталь была важна для выживания.

Уже немолод — сетка мелких морщин на лице и шее, прям как у людей; немного отвислые губы и щеки; видно, что кожа на руках ухоженная, но давно не такая упругая, как в молодости — тонкая и бледная, с начавшими выпирать венами. Тем не менее, глаза живые, из глубины которых то и дело сверкают искры неподдельного интереса ко всему окружающему. Одет ишхид в добротный костюм неизвестного покроя. Материя настолько темно-зеленого цвета, что казалось почти черной, рукава обильно покрыты абстрактными орнаментами из серебряных нитей.

— Дальше? Хороший вопрос. Мы подумаем о твоей дальнейшей судьбе, — подал голос незнакомый ишхид. — Стража! Уведите!

В помещение вошли уже знакомые конвоиры и буквально вытащили капитана прочь, особо не церемонясь. Спустя короткое время Постриганов стоял на краю ямы, превращенной во временную тюрьму для двух человек. Ему одним движением расковали руки, капитан обернулся, пытаясь рассмотреть, чем его связывали, но получил удар в челюсть и, не удержавшись, рухнул вниз. Он попытался сгруппироваться, чтобы избежать травм. Однако обволакивающая темень скрадывала расстояние до дна, поэтому приземлиться, как хотел, не вышло. Стопа подвернулась, и он невольно грохнулся на бок. Удар об пол выбил дух, зубы клацнули, едва не прикусив язык, а в запястье при падении отчетливо хрустнуло, болью прострелив аж до самого затылка.

— Твою дивизию налево! Как же, сука, неудачно. Гребанные ублюдки! Чтоб вы сдохли, козлины! — разорялся Постриганов.

В ответ на ругательства сверху послышался каркающий смех и, не слушая дальше брань человека, ишхиды закрыли единственный выход из колодца.

— Капитан, это вы? — раздался голос Коромыслова, когда последний лучик света исчез.

— Закрой свою пасть! — рыкнул капитан.

Во тьме импровизированной тюрьмы установилась тишина, нарушаемая обиженным сопением бывшего верховного.

Постриганов с кряхтением поднялся и тут же заработал рукой. Запястье стремительно опухало, но кисть, хоть и неохотно все-таки послушно отозвалась, и капитан оскалился в улыбке, одновременно облегченно выдохнув. Не перелом, уже хорошо. Он по-быстрому ощупал себя, который раз за день, прислушиваясь к ощущениям. Больше нигде ничего не повредил, кости целы, а за ушибы и синяки переживать в его положении, даже смысла нет — они неизбежны. Главное сохранить свободу движения тела.