Не оглядывайся!

Сейер не спешил с ответом и наблюдал за ней. Миловидна, стройна, темные глаза. Вся ее одежда была связана — выглядела как ходячая реклама своей мастерской. Красивый костюм, состоящий из маленькой юбки и приталенного пиджака, темно-красного цвета, с зелеными и горчичными вставками. Закрытые черные туфли. Не собранные в прическу гладкие волосы. Губная помада того же цвета, что и костюм. В ушах — бронзовые гвоздики, почти скрытые волосами. Немного моложе его самого, с первыми признаками мелких морщинок вокруг глаз и рта — и совершенно очевидно старше, чем мужчина, с которым она состояла в браке. Сын Эскиль родился, вероятно, на самом исходе ее молодости.

— Я просто хочу поговорить, — осторожно ответил он наконец. — У меня нет никаких конкретных намерений. Так она приходила к вам и сидела с Эскилем?

— Несколько в неделю, — тихо подтвердила она. — Больше никто не хотел сидеть с ним, с Эскилем было нелегко. Но об этом вы, вероятно, уже слышали.

— Ну да, — солгал он.

— Он был ужасно активным, почти на грани нормы. Гиперактивным, так это называется. Вы знаете, вверх-вниз, ни минуты покоя. — Она грустно и как-то беспомощно улыбнулась. — Нелегко об этом говорить, вы понимаете. Но я должна признать: мой сын был очень сложным ребенком. Анни справлялась с ним лучше, чем кто-либо еще.

Астрид помолчала.

— Она приходила очень часто. Мы довольно сильно уставали, Хеннинг и я, и это было словно благословение, когда она появлялась в дверях, улыбалась и предлагала посидеть с ним. Он садился в свой игрушечный автомобиль, и мы обычно давали им с собой деньги, чтобы они могли поехать в центр и купить себе что-нибудь. Сладости, мороженое и тому подобное. Это занимало обычно час или два, я думаю, ей нравилось с ним возиться. Иногда они уезжали на автобусе в город и отсутствовали весь день. Ездили на маленьком поезде по торфяникам. У меня бывали ночные дежурства в больнице, так что я часто засыпала днем, и это было очень кстати. Правда, у нас есть еще один сын, Магне. Но он тогда был уже слишком взрослым, чтобы возиться с коляской. Ему не хотелось сидеть с малышом. Так что он сбегал, как часто делают мальчики. Она снова улыбнулась и переменила положение на стуле. Каждый раз, когда она двигалась, он чувствовал слабый запах ванили, распространявшийся по комнате. Она все время смотрела на дверь, но никто не приходил. Разговор о сыне явно был ей неприятен. Ее взгляд останавливался на чем угодно, кроме лица Сейера, он летал как птица, запертая в слишком маленькой комнате: вверх — к полкам с пряжей, вниз — к столу, пытался даже вылететь наружу.

— В каком возрасте умер Эскиль? — спросил Сейер.

— Двадцать семь месяцев, — прошептала она, ее голова дернулась.

— Это произошло, когда Анни сидела с ним?

Она взглянула вверх.

— Нет, слава богу. Я часто говорю «к счастью», это было бы слишком ужасно. Для бедняжки Анни это и так стало потрясением, а тогда бы ей пришлось нести за это ответственность.

Новая пауза. Он старался дышать как можно тише и сделал еще одну попытку:

— Но — какого рода несчастный случай это был?

— Я думала, вы говорили с Хеннингом? — спросила она удивленно.

— Да, говорил, — солгал он. — Но мы не входили в подробности.

— Он подавился едой, — тихо сказала она. — Я лежала наверху, на втором этаже. Хеннинг был в ванной, брился электробритвой и ничего не слышал. Эскиль перестал кричать, когда еда застряла у него в горле. Он был пристегнут к креслу ремнями, — вспомнила она, — какими обычно пристегивают детей в этом возрасте; это делается для того, чтобы ребенок не упал. Он сидел и ел свой завтрак.

— Я видел такие стулья, у меня есть дети и внуки, — быстро сказал он.

Она сглотнула и продолжала:

— Хеннинг нашел его висящим на кресле, уже посиневшего. «Скорая помощь» приехала через двадцать минут — и никакой надежды уже не было.

— Они ехали из Центральной больницы?

— Да.

— Значит, это произошло утром?

— Рано утром, — прошептала она. — Седьмого ноября.

— Вы все это время спали, так?

Она внезапно посмотрела прямо ему в глаза.

— Я думала, мы будем говорить об Анни?

— Будет здорово, если вы что-нибудь о ней скажете, — быстро ответил он.

Но она больше не смотрела на него. Она внезапно выпрямилась в кресле и сложила руки на груди.

— Я могу исходить из того, что вы говорили со всеми, кто живет в Кристале?

— Верно.

— Значит, вы обо всем уже знаете?

— Верно. Но что занимает меня больше всего — это реакция Анни на несчастье, — честно сказал он. — То, что это так сильно на нее повлияло.

— Но это ведь не так уж и странно? — казалось, ее голос изменился. — Когда двухлетний ребенок умирает таким образом… Они были так сильно привязаны друг к другу, и Анни гордилась тем, что именно она могла с ним справиться.

— Может быть, это и не странно. Просто я пытаюсь выяснить, кем она была. Какой она была.

— Ну, я вам уже все об этом рассказала. Мне нечего скрывать, но об этом не так легко говорить. — Она снова посмотрела на него, округлив глаза. — Но вы же ищете сексуального маньяка?

— Я не знаю…