Не Он

— Почему мы в одинаковых платьях? — не выдержав гнетущего молчания, обращаюсь к грациозно идущей впереди брюнетке.

— Сегодня особенный день, — замедлив шаг, оглядывается Би. — Состоится первое собрание Розариума за последние пять лет.

— Розариум? — переспрашиваю я, чувствуя себя полной дурой.

— Розариум, — кивает она, словно это что-то объясняет. — Мы — ядовитые Розы Перриша. Пять лет назад нас боялись больше, чем экономического кризиса. Ты помнишь серию разоблачений многих громких имён этого города, не сходившую с таблоидов на протяжении года?

— Да... — озадаченно отзываюсь. — Все были в курсе тех скандальных событий, повлёкших за собой банкротство и разорение богатейших людей города.

— Это мы устроили, — с триумфом заявляет Би. — Теперь ты понимаешь, зачем Декстеру понадобилось чужое имя? У него осталось слишком много недоброжелателей, чтобы выйти из клиники под своим.

— А если его узнают?

— Этого не случится, Эль, — загадочно улыбается Би, останавливаясь и полностью разворачиваясь ко мне. — Тебе понадобились одиннадцать портретов, чтобы запомнить его лицо.

— Но и они не помогли, — растеряно отвечаю я.

— Ты не вспомнила, пока он сам не захотел, — произносит Би.

— Как он это делает?

— Никто не знает, — заговорчески подмигнув мне, красавица в точно таком же платье подносит указательный палец к губам. — Это его секрет.

Я с трудом сдерживаюсь от того, чтобы не закатить глаза к потолку. Они тут точно все чокнутые. И предводитель этого цветника под стать своим розам.

— Готова? — ободряюще улыбнувшись, Би или Натали, черт ее разберет, кивает на распахнутые двери в шахматную гостиную.

— Конечно, — пожав плечами, заверяю я, еще не подозревая, что ждет меня впереди.

Внутрь мы заходим вместе, и на несколько секунд я замираю как вкопанная. За большим круглым белым столом на викторианских черных стульях с высокими спинками восседает четверо человек, каждого из которых я знаю...

Би, вошедшая вместе со мной, занимает свободное место возле лукаво поглядывающей на меня рыжей бестии, черты которой принадлежат девушке из моего прошлого — Венди. Надо признать, с синими волосами она выглядела не менее эффектно, чем с медными.

— Привет. Я — Мак, — приветствует меня бывшая узница Святой Агаты. Я теряю дар речи, на полном автопилоте продолжая двигаться к столу. Стук моих каблуков отлетает от мраморного покрытия и эхом разносится по огромной гостиной. Какой жуткий звук.

Остальные участники не смотрят на меня, а, опустив головы, пялятся на запечатанные конверты, лежащие перед каждым. Лживая сука Тэмзин и немая домработница Тереза — тоже здесь и одеты так же, как и я. Дональд — единственный мужчина за столом — в белом смокинге.

Какого хрена, вообще, происходит?

Тут явно попахивает массовым психозом. Я оказалась на сборище выживших из ума сектантов? Есть ещё другой вариант — я нахожусь на съёмочной площадке реалити-шоу.

А инициатор всего этого безумного балагана, облачённый в темно-серый костюм, расслабленно стоит спиной к собравшимся и явно не спешит объявить: «Стоп. Снято.»

Вместо этого он внезапно произносит фразу, приводящую меня в тупик.

— Добро пожаловать в Розариум, Лилия, — с нескрываемым удовлетворением смакуя слова, говорит Перриш, обращаясь, по всей видимости, ко мне.

Он абсолютно больной, четко осознаю я. Букет диагнозов взялся не из воздуха, и неудивительно, что за столько лет ни один психиатр не рискнул выпустить его из клиники.

Спасибо, Кристофер. Это ты притащил его в мою жизнь. Надеюсь, Перриш не солгал, и ты действительно пожалел, а если нет, я позабочусь об этом сама.

Глава 10

«Нет лучшего способа отомстить, чем стереть из памяти».

Януш Вишневский

Мой Розариум в сборе.

Все участники рассажены по своим местам. Идеальные, красивые, одетые в платья и костюмы, которые я для них выбрал. Мой собственный театр абсурда, но тщательно спланированный театр. Абсурд тоже можно и нужно контролировать. Именно из абсурда появляются самые ошеломительные идеи.

Нет никакого секрета, никакой тайны за семью печатями. Лишь фарс. Постановка и спецэффекты, созданные для обмана воображения. Я не управляю их сознанием, они сами это делают. Потому что иначе не могут, не умеют. Есть люди, способные идти вперед, принимая самостоятельные решения, есть те, кого я называю пассажирами, просто прыгнувшими в поезд под названием жизнь и считающими остановки, проживая отпущенные им года в наблюдении, и есть тот, кто управляет этим поездом и решает, кому дать билет, а перед кем закрыть двери. Я нужен им, чтобы не чувствовать себя брошенными в остановившемся поезде под названием «жизнь». Точно так же, как они нужны мне, чтобы продолжать игру. Если мы остановимся — я исчезну. Однажды это уже случилось, но я получил шанс начать новую партию.