Не опускается мгла

Проблемы начались где-то в районе старого аэропорта. За мной увязалась одна, две, а затем и целая шайка вампиров. И не подумайте, что я их с кем-нибудь спутал. Я не в первой на улице, знаю что к чему. Это не какие-нибудь дохлики, это вампиры. Самая большая неприятность для жилых районов. Жизнь дорожает и без этого дерьма. Вода грязная, все труднее и труднее становится находить чистые источники. Жратва в принципе еще есть и даже чистая... Но ее держит в своих руках Лейбниц и его прихлебатели, поэтому жратва это тоже проблема. А тут еще и вампиры.

Я прибавил шаг, но качающиеся тени позади меня не отставали. Черт дернул забрести так далеко от охраняемой территории... Но жить-то хочется. На территориях только малолетки могут ковыряться, там и нет ничего. Если хочешь найти что-нибудь, ищи снаружи. Ну, или на дороге милостыню проси, продавайся. А я сроду милостыню не просил. Я помню еще, как жили тогда. До войны.

Я перешел на быстрый шаг. Вампиры не отставали. Держались рядом, но нападать пока не собирались, только повизгивали, перепрыгивая с камня на камень.

Вот уже пошла полоса отчуждения аэропорта. Стали приближаться рабочие корпуса. Если подумать, там есть чьи-то поселения. По крайней мере мне так говорили... Гуртом отобьемся, может быть. А с другой стороны, кой черт я им нужен, с бандой вампиров на хвосте. Я обернулся и увидел, что шайка приблизилась, и теперь я уже мог разглядеть кое-какие детали. Лучше бы не разглядывал. Бугрящиеся мышцами руки не внушали излишней уверенности в своих силах. Длинные такие руки, до земли. Некоторые даже опирались на них, ну как обезьяны. Я еще помню, что такое обезьяны. Были такие тварюхи, в клетках жили. Давно, до войны. Я тогда маленький был... Ходил на обезьян смотреть. Кажется то место "Зоопарк" называлось. Потом тех обезьян, что сами не сдохли, всех поели. А потом те, кто ел, сами передохли. В те годы многие померли, кто от радиации, кто от еды отравленной, кто просто с соседями перегрызся.

Ох, как прижали-то меня! Делать нечего, надо к рабочим кварталам двигать... Пусть отлупят за то, что вампиров привел, но хоть свои отлупят-то, люди. Каждый понимает, что такое когда тебя жрать собрались. Твари!

Я побежал. Со спины уже стал накатывать неудержимый, панический страх. Этим страхом, меня загоняли, направляли, как скотину... Страхом, тугим, как кнут.

Я закричал, рванул с места в карьер! И очень поздно понял, что меня уже отсекают от рабочих кварталов.

Справа заходили двое, на их темных лицах выделялись два светлых пятна. Глаза и рты. Из-за спины мне послышалось рычание, а под ногами что-то лязгнуло и почва ушла у меня из-под ног. Предательский камень, как оказалось, спас мою шкуру. Я закувыркался в грязи и краешком глаза увидел, что через меня перелетел в прыжке матерый самец.

Здоровый... Даже на расстоянии я ощутил его запах. Вонючий запах плохо переваренной крови. Тухлятиной пахнуло так, что я чуть не задохнулся. Такого бы поймать, да шкуру содрать. От Лейбница можно было бы пару банок консервов получить.

В тот же миг на меня навалилась визжащая куча-мала. Самки. Не знаю, что меня спасло, то ли их жадность, то ли то, что я успел нож достать. Пока самец собирал себя по частям, уж очень он крепко приложился о землю, а его сучки надо мной разборки устроили, кому меня жрать, я одной в брюхо лезвие всадил. Из нее, как из дырявого мешка, ливануло.

Как она завизжала!!! Ох, и не любят они этого дела... Кровопотеря для них еще хуже, чем для человека. Ну разве что не смертельно... Силы тратит.

На эту тварь, что я подранил, свои же кинулись. А я от крови скользкий сделался. Вывернулся и снова бежать.

Да далеко не удалось. Меня что-то по затылку как саданет... Темнота и покой, как в шахте, до войны.

Кто-то грубо тряхнул меня за грудки и хлопнул ладонью по лицу. Не сильно. Так, чтобы удостовериться, что я еще жив.

Открывать глаза не хотелось. Голова болела страшно. Особенно сзади, где меня кто-то достал, тяжелым, видимо. Однако не открывать глаза было невозможно. Потому что я так не привык. Я должен знать, что происходит. Так я устроен. За-то еще до войны в шахты угодил. О чем впрочем и не жалею.

Я с трудом приоткрыл один глаз. На меня смотрел грязный, в струпьях, облезлый мужичонка, лысый череп которого едва прикрывала какая-то рваная колпачина. Мужичонка был еще старше меня. Такой, наверное, довоенное время помнит четко. Может, даже читать умеет. Чего он тут делает? Пер бы в Охраняемые Территории...

Глядишь, байками пробавлялся бы. Сегодня всякий любит про то, как было до войны, послушать. И платят. Уж я то знаю.

- Ты кто? - спросил мужичонка.

- Я, - внезапно пришло понимание, что я не помню своего имени. Все вроде как помню, а имя...

Имя пропало. Помнилось только одно, - я с Охраняемых Территорий.

- Ну так и шлялся бы себе в своих территориях. Какого тебе у нас надо?

Я подумал, что получится отмолчаться. Но мужичонка тряхнул меня снова:

- Какого тебе у нас надо? Ты меня понимаешь?