Не ошибись с выбором

— Какого черта тут происходит?

Нет, не может быть… Его тут не должно быть…

— Вот стерва! Я сразу сказала, что эта тихоня самая настоящая дрянь!

— Замолчи! — голос Волкова отрезвлял, заставляя вновь открыть глаза. Рядом с ним стояла безумно злая Лина, смотревшая на меня с дикой яростью. Я осознала, что почти лежу на груди у своего начальника, что он обнимает меня за плечи, но ведь это из-за того, что мне плохо… Я же не… Я же…

— Тебя не касается то, что я делаю, — Преображенский с силой сжал мои плечи, словно не хотел отпускать.

Напряжение возросло, Лина что-то рычала, но ее мгновенно выставили из зала — это не место для неподобающего поведения.

— Виктор, — прошептала я еле-еле. Больше не могу… Все… я так больше не могу…

— Почему ты с ним… — голос тихий, злой… Разочарованный. Словно ножом в самое сердце, да что со мной вообще происходит?

Я попыталась встать, освободилась от рук Александра, хоть он и не хотел отпускать… Повернулась в сторону Виктора и…

Упала, теряя сознание от дикой боли.

Глава седьмая

Впервые за столь долгое время я вижу сон. Очень четкий, яркий… Хвойный лес прекрасен в свете яркого солнца. Его лучи переплетаются с острыми иголками… Я иду босиком, ощущая кожей каждый лист, упавший на чуть влажную, теплую землю… Внезапно распускаются цветы… Прямо на земле — их много, очень много… Усиливается запах… Пение птиц, отдаленные звуки быстрого ручейка…

Прикосновение к руке — четкое, яркое. Словно кто-то проводит кончиками пальцев по ладони. Медленно поднимаясь все выше, я ощутила прикосновение на губах — легкое, еле заметное.

Странный, еле уловимый шепот… Будто бы звуки ветра… Словно он прикасается к волосам, гладит по голове, и вновь что-то произносит…

— Маша, ты такая глупенькая… — Что-то не то… Так не должно быть. Это был голос Виктора, но почему я его слышу?

— Отойди от нее! — Преображенский. Я обернулась, но продолжала видеть лишь хвойный лес, переполненный множеством странных звуков, уже менее напоминающих мне природу, — я предупреждал тебя — не лезь!

— Она вправе сама решить, вам так не кажется? — Новый голос. Женский. В возрасте… Да что вообще происходит?

Постепенно голоса стихали, словно растворялись во внезапно возникшем тумане. Он появился из ниоткуда, увеличиваясь в размерах, заполонил собой все пространство, полностью скрывая меня с головой и… Все пропало…

Я пыталась что-то сказать, произнести, но не могла. Эта борьба закончилась полным провалом, и я вновь упала в бездну, не понимая, что происходит.

Сколько прошло времени, я не знала, но вскоре туманная пелена спала и…

Я открыла глаза…

Высокий расписной потолок. Светлые стены песочного цвета. Дорогая мебель, прикроватная тумба с графином воды и небольшим ажурным блюдцем с несколькими блистерами таблеток. Запах лаванды… Еле заметная музыка… Классика… Бах…

Я вообще где?

Комната казалась очень светлой. Солнечные лучи проникали сквозь приоткрытые окна, воздух был очень свежий…

Руки затряслись. Усталость мгновенно захватила все тело, вернулось головокружение, но я не могла лежать на месте. Спустив ноги с кровати, я встала, придерживаясь за каркас кровати. Длинная белая сорочка путалась в ногах — у меня подобной одежды не было. Странные широкие рюши на плечах, легкая, безумно мягкая и приятная к телу ткань выглядела очень дорого…

Стоп…

Где Аня?

Осознание того, что я нахожусь в чужом доме, в чужой кровати, в чужой сорочке меня поразило в самое сердце — где моя дочь?

Усталость и дрожь в ногах мгновенно прошла, появился новый источник сил. Я открыла массивные двери и тут же вышла из комнаты, попав в длинный, богато обставленный коридор. Пройдя вдоль огромных картин, написанных маслом, копий знаменитых работ Айвазовского и Шишкина, я с трудом передвигала ноги, озиралась по сторонам, надеясь услышать родной голос. Шла вперед, опираясь о стены, путалась в ногах, но могла думать только об Ане.

Последнее, что я помню — Виктор. Его слова и потом все — тишина. Получается, что я потеряла сознание… И раз я не в больнице и в сорочке, значит прошло больше нескольких часов. Кто забрал Аню из садика? Моя мама в отпуске, свекровь далеко и вряд ли забрала внучку к себе домой… Где же моя Аня?

Страх заставлял двигаться вперед. К горлу постепенно подступал тот самый мерзкий болезненный комок, от которого перехватывало дыхание. Хотелось выть, плакать, с каждым разом открывая все новые и новые двери, комнаты за которыми были совершенно безлюдные. Никого нет, все пустое! В этом доме никого нет!

Внезапно я услышала детский смех… Совсем близко…

Аня… Моя Аня…

Пробежав вперед по коридору, я открыла высокие двери и увидела ее… Такую родную, такую теплую…

— Аня! Анечка!

— Мааамааа! — Дочка тут же оставила игрушки, что лежали на кровати рядом с незнакомой мне женщиной, и кинулась ко мне в объятья, — Маааааа

Я крепко обняла дочку, прижимая ее к себе. Родной запах постепенно позволял успокоиться, осознать, что все хорошо, что ничего страшного не случилось. Я чувствовала, как по щекам текут слезы, и видела, с каким недоумением смотрит на нас незнакомая женщина.