Не остуди своё сердце

Прохожу, удобный лифт поднимает меня на мою галёрку – балкон третьего яруса. Там раздеваюсь, спускаюсь снова, брожу по театру – после ремонта я ещё здесь не бывала. Фотографирую прекрасные интерьеры, заслуженных людей, ветеранов войны (как мало их осталось) и труда, кое с кем знакомлюсь. Больше всего запомнилась колоритная женщина с белой-белой головой и чёрными-чёрными бровями – полька Ольхова Ксения Максимовна, 1930 года рождения. В 13 лет она была связной подпольщиков с Варшавским гетто, потом – заключённой Освенцима. Попав после войны в Советский Союз, так как на родине потеряла всех родных, она прожила достойную жизнь, возглавляла работу одного из музыкальных училищ, часто встречалась со школьниками, проводила большую общественную работу. Награждена многими государственными наградами!

Начинается концерт – в Историческом зале Большого театра! Сначала выступает мэр столицы Сергей Собянин, потом одна за другой звучат старые песни в исполнении лучших солистов оперы: «Обнимая небо», «Звать любовь не надо», «Заветный камень», «Песня о тревожной молодости». А потом на сцену выходят все артисты, и запевают «Моя Москва». Зал – почти четыре тысячи человек – встаёт, подпеваем сначала неуверенно:

– Я по свету немало хаживал,
Жил в землянке, в окопах, в тайге,
Похоронен был дважды заживо,
Знал разлуку, любил в тоске,

– оказывается, я не забыла ни одного слова, хоть много лет не вспоминала! Наши голоса крепчают:

– Но всегда я Москвою гордился,

И везде повторял я слова:

Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!

– блестят глаза всех поющих:

– Я люблю подмосковные рощи
И мосты над твоею рекой,
Я люблю твою Красную площадь
И кремлёвских курантов бой.

– Ещё как любим, хоть живём в других республиках, и бываем здесь редко, Москва для всех нас – родная столица:

– В городах и далёких станицах
О тебе не умолкнет молва,
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!

– В горле нарастает ком:

– Мы припомним суровую осень,
Скрежет танков и отблеск штыков,
И в веках будут жить двадцать восемь
Самых храбрых твоих сынов!

– Да, двадцать восемь молодых героев-панфиловцев, моих земляков-казахстанцев, с честью защищавших рубежи столицы, не допустивших врага в неё, остались здесь навсегда:

– И врагу никогда не добиться,
Чтоб склонилась твоя голова,
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!

– с особенным энтузиазмом выводим мы последний куплет песни, ставшей московским гимном. Мы скрываем близко подступившие слёзы. Здесь, наверху, много приглашённой молодёжи. Их щёки горят, и… они тоже знают слова старой песни! Сомневаюсь, что они знают современные, по-моему, их невозможно запомнить…

Вместе со всеми, охваченная одним чувством патриотизма с залом, выхожу из Большого театра и я, человек с зелёным паспортом гражданина Казахстана… Завтра холодная Москва в очередной раз лягнёт меня копытом, выплюнет прочь из столицы (рассказ «Кольцевая, переход, радиальная…»), но сегодня моё сердце принадлежит ей! Безответная любовь… Сколько таких энтузиастов, граждан других республик, не могут получить Российское гражданство! И двадцать восемь героев, о которых поётся в песне, тоже бы сейчас имели зелёные паспорта и вместе с другими были бы отвергнуты Москвой!

Когда выходим после концерта, уже разрешён допуск на Красную площадь, но сначала я иду к месту, где был убит Борис Немцов. С грустью стою перед его портретом. Красавец, умница, успешный политик и бизнесмен! Но… токсичный либерал… Помогал врагам продумывать санкции против своей Родины – чтобы побольнее, чтобы достало… А всё же жаль человека…

Потом иду в Зарядье, новый парк… О нём я знала из новостей… Оказывается, это совсем рядом с Красной площадью! Впечатляет! Потом двигаюсь на саму Красную площадь. Везде – большое гуляние. Наступает долгожданный момент.

Я ДОСТАЮ ИЗ СУМКИ ПЯТЬ ПРИПАСЁННЫХ ФЛАЖКОВ С ЛЕНИНЫМ, которые пролежали у меня почти тридцать лет без дела, и «флешмоблю» с детьми, со взрослыми – это сейчас «в тренде»! Да, было двадцать, теперь семьдесят… Почему и мне не быть современной, я же ещё не стала прошлым?… Ещё поколоброжу! Потом раздаю людям кусочки Красного знамени, которое когда-то было священным. Они охотно берут. Теперь у меня ничего святого за душой не осталось… Впрочем, нет – где-то ещё припрятан комсомольский билет!