Не осуждайте нас (СИ)

С трудом просунув ключ в замочную скважину, я вбежала в квартиру и, не разуваясь, направилась в комнату. Руки бросились к рабочему столу, внутри которого лежал тот самый конверт. Это был самый обыкновенный конверт. Из самой обыкновенной бумаги. Но в тот момент мне казалось это спасением. Он сказал открыть его, если я соскучусь. Но я не скучала, я умирала, просто медленно задыхалась.

Пальцы аккуратно разорвали его и достали то, что было мне так знакомо. Губы невольно согнулись в улыбку при виде этого. К глазам подступали слезы, а руки подрагивали, держа фотографию, на которой были я и он. Он и я – вместе.

«Та самая», - подумала я. Перед глазами всплыл прошедший Новый Год. Юра сфотографировал нас именно тогда. На снимке видно, как я смотрю на Жака, изучаю его черты лица с неподдельным восхищением, обожанием и теплотой, задрав голову, чтобы видеть его как можно лучше. Он же стоял и обнимал меня за талию. Я с внимательностью изучала, как его пальцы обхватывали мою кожу, облеченную в платье. Это был волшебный вечер. Настолько волшебный, что казалось, будто его и вовсе не было.

Лицо склонилось над фотографией, и из глаз покатились слезы. Они падали на наши лица на фотографии, смывали все то, чем я так дорожила. Сил держать снимок не осталось, и я прижала его к своей груди, пытаясь не забывать дышать. Все тело дрожало, все мысли были где-то там, где-то в далеком прошлом.

Я вспомнила про номер. Номер, который он дал мне незадолго до отъезда. Сказал воспользоваться только в экстренном случае. Плевать, даже если будет ругаться. Даже если у меня нет серьезного повода. Отыскав контакт, я с надеждой прижала трубку к уху и под невыносимые гудения начала шептать: «пожалуйста, пожалуйста, ну давай же…»

- N’existe pas le numéro de telephone, - в трубке послышался женский голос оператора. Не знаю, что именно она тогда сказала, но эта фраза на всех языках звучит одинаково.

- Черт! – я сбросила трубку и вновь набрала тот же номер, уже громче повторяя мольбы.

- N’existe pas le numéro de téléphone…

Не знаю, сколько именно раз я пробовала. Звонок, отбой, звонок, отбой, звонок… Но ничего не менялось. Все тот же женский размеренный голос повторял все те же слова. Меня раздражало ее спокойствие, она говорила так, будто ничего не произошло, будто все, как всегда, в тот момент, пока у меня в груди вновь и вновь разрывалось отвратительное чувство.

Я обессилено, держа в одной руке телефон, а в другой фотографию, осела на кровать. Спина невольно склонилась, будто хотела сжать ноющее сердце, а слезы залились с новой силой, не давая глазам увидеть обыкновенный дневной свет. За заплаканными веками была тьма – так и надо.

- N’existe pas le numéro de telephone, - женский голос повторял одно и то же, но я не находила в себе силы окончательно сбросить звонок. Наоборот, я все крепче прижимала телефон к уху с мыслью, что и он говорит на этом самом языке, что он, возможно, живет в той же стране, что и эта девушка. И даже у этого неизвестного оператора было больше шансов увидеть его, чем у меня.

========== Глава 42 “Гореть и тлеть”. ==========

Нужно жить всегда влюбленным во что-нибудь недоступное тебе. Человек становится выше ростом от того, что тянется вверх.

Максим Горький

- Черт, Софи, подвинь свою тетрадь чуть ближе, - шептал Вадим во время очередной лекции о глянцевой журналистике.

- Нечего было опаздывать на полчаса, - прыснула я новому другу, передвигая тетрадь в его сторону, - где ты был вообще?

- Естественно, я спал, - Вадим начал судорожно переписывать мои записи.

- Сейчас уже четыре часа дня, что значит “спал”?

- Я был немного занят ночью.

- Могу узнать, чем? – скептически подняв бровь, спросила я.

- Лазил по крышам высоких зданий и делал снимки, - равнодушно ответил Вадим и пожал плечами.

Я ничего не ответила, только еще с минуту недоумевающее смотрела на него. За те несколько недель, что мы были с ним знакомы, я уяснила одну точную и безкомпромисную вещь – он более чем странный. В какой-то мере мне это даже нравилось. Его непосредственность, с которой он рассказывал о своих каждодневных приключениях, порой вводила меня в легкое состояние шока, что, безусловно, красило серые будни.

Преподаватель с густой черной бородой торжественно хлопнул по книге на своем столе и громко сказал: «Перерыв». Студенты со всех рядов начали вставать, громко общаться и шуршать пакетами с едой.

Вадим, тяжело вздыхая, откинулся на спинку стула и прикрыл глаза.

- Слушай, я хотел спросить, - начал он, - ты не хочешь сходить куда-нибудь после занятия? Кафе или еще куда может… - он приоткрыл один глаз, чтобы посмотреть на мою реакцию.